– А общежитие на переднем? – спросил Рогов.
– На самом переднем! Мы – молодежь. И поэтому стоим в первых рядах.
– Как штрафные батальоны, – вставил Лорьян.
– Пусть будет, как штрафные. Такая на молодежь возложена миссия – стоять на передовых рубежах. Вот пусть пенсионеры в Эрмитаж ходят, любуются и слюни пускают. А тут другое дело. То, что в Эрмитаже не порнография, в общежитии порнография в чистом виде. Это все равно, что ножик. На кухне это посуда, а в подворотне – холодное оружие. Вам дай такое рассматривать, вы всех тут перепортите.
– Перепортим? – удивился Лорьян, – Как раз наоборот. Общежитие это путевка в жизнь.
– Знаем мы ваши путевки, – капризно прижала губы Литвинова, – Некоторые после ваших путевочек в очухаться не могут.
– Слушайте, у меня эти рисунки случайно, – Андрей хотел покончить с этой темой.
– Случайно!? Это случайно не обнаженная тебе свой телефон дала? – усмехнулась Полина,
– Какая везуха! – сладко протянул Лорьян, – Завидую белой завистью. Ему обнаженные телефоны дают. А он, скромник, ни слова. Андрюха, может, номерок подкинешь.
– С кем мы имеем дело, – скривила губы Литвинова, – Таким ничего не стоит какую-нибудь гадость в чай подмешать, а потом нами воспользоваться, – и она демонстративно отодвинула свою чашку, как склянку с ядом.
– Ленуся, – усмехнулся Лорьян,– Ты же водку не пьешь, шампанского не пьешь, остается только чай или кефир. Но будь спокойна. Не подмешаем и не воспользуемся. Пользуются тем, от чего польза.
– Пошляк! – выкрикнула Литвинова.
– И это нам с вами, девочки подарочек перед Восьмым марта, – печально произнесла Полина.
Она стала выбираться с кровати, на которой сидела из-за дефицита пространства и стульев. А будучи девушкой плотной, способной закрыть собой вражескую амбразуру, выбралась из-за стола, она с трудом. В результате, недопитый чай выплеснулся ей на юбку и послужил добавочным катализатором для кипения ее возмущенного разума.
– Нет, порнография вам безнаказанно не прокатит, – произнесла она зловеще, как туба в похоронном марше, – Мы войну только начинаем.
Следом вскочила Литвинова.
– Ничего, ничего! – пригрозила она на высокой тонкой, нервной скрипичной ноте, – Это даром не пройдет!
– Ну вот, – Лорьян посмотрел им вслед, – Из комнаты нашей ушли комиссары и только остался обугленный след.
– Ты поосторожней. А то будет тебе обугленный след, – посоветовала Подзорова, которая себя к комиссарам не причисляла, и, ставя себя над схваткой, считала, что может давать советы.
