–Все. Что ты о нем знаешь?
–Это странно, но за пару дней я узнала о нем больше, чем я знала о многих других людях, которых я знала на протяжении долгих лет.
–Это уже интересно.
–Так, его зовут Дэвид, ему тридцать пять лет.
–Тридцать пять?! Не слишком ли для тебя?
–О, не будь такой! Я знаю, что ты стараешься быть строже, чем есть на самом деле, но поверь, ты можешь доверять мне. Я понимаю в людях больше, чем может показаться на первый взгляд.
–Мне иногда кажется, что я сама тебя совсем не знаю.
–Это вполне возможно, ведь когда я приезжала сюда в последний раз, я была самым типичным ребенком! Ключевое слово здесь «ребенком». В каком классе я училась? Или я уже училась в колледже?
–Да уж. Я так и не вспомню. Давно это было…
–Так, я продолжаю дальше. Он работает в сфере рекламы, точнее пока сказать не могу. На вид он вполне умен, обходителен, галантен, не считая того случая в ресторане, но за него он извинился уже пару десятков раз. Эм, с его родителями дело обстоит не совсем хорошо. В принципе, я и сама не могу похвастаться идиллией в семье. Его мать лежит в психиатрической лечебнице. Она попала туда после того, как уличила своего мужа, то есть отца Дэвида, в измене. Она писательница, думаю, натура эмоциональная, поэтому так и случилось.
–Ничего себе, и это все он сам рассказал тебе? Из этого можно извлечь и еще кое-что: он – открытый человек.
–Я бы не сказала. Хотя, возможно, ты права. Так вот! Это пока все. И мне уже пора собираться на работу, не то я опоздаю.
–Знаешь, а это может быть интересно!
–Ты самая демократичная бабушка в мире! – засмеявшись, сказала я.
–Почему это?
–Кому еще бабушка скажет такое? Кого будет расспрашивать о ее парнях, разрешит работать по ночам в ресторане, поможет выбрать платье и обувь, не осудит за юношескую легкомысленность, психоз и максимализм?!
–Я же знаю, что ты умная девочка. И с тобой никогда не было проблем. Чего мне бояться?
–Не такая уж я и беспроблемная, ты знаешь.
–Это не то, за что ты должна корить себя до конца твоей жизни!
–Все, забудем об этом. Знаешь, я рада, что переехала. Что не говори, а папа никогда не дал бы мне забыть об этом.
–Он не со зла.
–Да, он из-за своей эгоистичности. Все, стоп. Я пошла собираться.
–Не думай об этом, все образуется, – крикнула мне вдогонку бабушка.
–Я знаю, – сказала я сама себе, посмотревшись в зеркало.
Иногда думаю, почему я обвиняю отца в эгоцентризме, когда сама не могу элементарно позвонить ему и узнать, как его дела? Улетела в Нью-Йорк, искать покой и утешение, искать себя и свой путь в жизни, оставила его одного. Странно, что, даже понимая все это, я чувствую, что не хочу ему звонить, не хочу извиняться, не хочу назад. Возможно, я самый ужасный человек в этом мире после всего, что говорю, но правда лучше. Главное самой понимать то, что внутри. И я, наконец, начала.
