Я чувствую его улыбку на своей щеке.
— Ты все пропускаешь.
— Пропустить очень длинное падение к отвесному камню внизу? Я в порядке, спасибо.
— Открой глаза, Сефи.
Медленно, как будто я могу сократить расстояние между собой и землей, если я ее не вижу, я открываю глаза.
Мы находимся внутри огромной пещеры, освещенной хрусталем, голубым, зеленым и дивным. Растения цепляются за скалу, и я чувствую себя так, словно меня погрузили в воду. Я плаваю на дне океана. Это так красиво, что мне почти хочется протянуть руку и прикоснуться к легкой ряби, отбрасываемой водой на стены.
Аид продолжает летать. Мы проходим через другие скалистые залы других цветов, одни усыпаны драгоценными камнями, мерцающими пурпурными и красными, другие — блестящими, мерцающими черными, как в его священных залах. Каждый поворот открывает передо мной новое чудо, о котором я и мечтать не могла.
Мы останавливаемся в одном из них, чтобы полюбоваться расписными стенами, золотыми статуями и прекрасно обработанным мозаичным полом.
— Чары? — Я хмурюсь. Это кажется слишком реальным, чтобы быть таковым. На керамике и краске есть крошечные щелчки и чешуйки, свидетельствующие о том, что они были сделаны вручную.
Аид качает головой.
— Один из моих предшественников был настоящим художником.
— Который из них?
— Я не уверен.
— Сколько их было?
— Тринадцать, включая оригинал и меня.
— Это довольно высокий оборот, учитывая, как долго вы все должны жить.
Он пожимает плечами.
— Многие из них уходят на пенсию, передают огненную корону кому-то другому. Или, знаешь ли, кто-то их убивает.
— Зачем убивать кого-то ради этой роли, если люди так стремятся уйти от нее?
Глаза Аида темнеют.
— Власть. Легко думать, что ты хочешь этого, когда у тебя этого нет. — Он вызывает шар ярко-синего пламени и пристально смотрит на него, пока он танцует вокруг его длинных, заостренных пальцев.
— А ты?
— Что я?
— Ты хотел власти? Тебе нравится иметь его сейчас?
Его пламя становится ярче.
— Я просто хотел не быть бессильным, — говорит он, и на мгновение я думаю о маленьком мальчике в белом тронном зале, съежившемся под взглядом Ареса. — И теперь я больше никогда не хочу быть бессильным. И несмотря на все то, что ты можешь видеть во мне хорошее, я сделаю почти все, чтобы сохранить это.
Я сглатываю, стараясь не думать об этой женщине-фейре.
— Почти все.
— Да, почти все. По крайней мере, у меня есть хоть какая-то мораль.
Я думаю о том, чтобы спросить, о чем он, но не решаюсь. Я слишком боюсь того, каким будет его ответ. Я боюсь, что он мне понравится меньше.
