Шёл третий год борьбы за счастье, реклама собиралась тяжело, об аренде офиса можно было и не мечтать. Крепили волю мысли, вычитанные из китайской философии, особенно такая: «Цель ‒ ничто, путь – всё».
Увы, всему приходит конец, и терпенье заканчивалось, последние его капли с гулким шумом падали на воспалённый мозг, снимая боль отчаяния. «Сколько же можно это терпеть», ‒ всё громче стучала в голове навязчивая мысль.
Всё решено: в феврале Егор поменяет кардинально свою жизнь, бросит это грязное рекламное дело, пора уже становиться крутым челом. Он, как бабочка, всё сидел в коконе, но пришло время прогрызть его, и, воспарив в небо, с «ностальгией» вспоминать безденежье и отчаяние текущего дня.
Центр города: гул, много народа и машин, с лязгом где-то проносится одинокий трамвай. Люди идут озабоченной угрюмой толпой, но удивительно, есть среди них светлячки, их мало, но они есть, у них довольный вид, они светятся изнутри от счастья.
«Скоро и я буду таким, обязательно!» ‒ Егор бодрился, как мог. Так он медленно побрёл в сторону остановки, погружённый в сладкие мечты.
Подземный переход. холодный воздух улицы сменился липким тёпло-влажным воздухом подземелья, особенно ощущались нотки подгорелого масла, перемешанные с ароматом бытовой химии. Вскоре по пути через подземелье возник заляпанный жиром киоск, в нём продавали аппетитные сосиски в тесте, испускающие умопомрачительный съестной запах. Сочный и зажаристый вид изделия вызвал у Егора поток густой слюны, быстро наполнившей его рот. Мозг в предвкушении пира уже заставил все рецепторы вспомнить знакомый вкус. Он был ещё не так плох, но вот послевкусие от съеденного еще долго напрягало, гармонично сочетаясь с кислой отрыжкой. Упёршись взглядом в замасленную витрину, коммерсант с надеждой обшарил рукой карман. Жаль, но денег в кармане хватало лишь на проезд. В голове опять звонком прозвучала мысль: «Нужно срочно что-то менять!»
В подошедший автобус набивается угрюмая толпа: все после работы, мрачно смотрят в замёрзшие стёкла, вдыхая знакомый запах солярки. Наконец медленно поехали. Пассажиры обречённо покачиваются в такт подскокам автобуса на ямах. Вот в транспорт заходят молодые парни и девушки, радостно смеясь, обмениваются репликами, а вот заскочила группа детей, начав увлечённо рисовать на замёрзших стеклах.
Основная масса пассажиров мрачна и погружена в текущие заботы. Девяностые подходят к концу, позади развал СССР и ваучеры. Скоро двадцать первый век, но эпоха смартфонов ещё не пришла. Холод и тусклый салонный свет не располагают к чтению или диалогу, пассажиры погружены в себя, мрачно смотрят в покрытые изморозью стёкла, сквозь кое-где процарапанные детской рукой рисунки можно рассмотреть мелькающие, до боли знакомые, едва различимые силуэты зданий, плюющие выхлопами машины да усталых, несчастных людей, замерших на остановках.
