– Лады, давай одену! Поехали, я впереди! Праздник, барана есть! – плюнув на все сомнения, заявил русский в спортивном костюме, тюбетейке и очках, на ногах вместо стильных, присущих рекетирам кроссовок красовались тяжёлые рабочие ботинки, диссонируя с образом.
По дороге захватили Фару, он медленно брёл вдоль улицы, ведя за собой барана. Забросив турка в салон, а белеющегося барана в багажник, включили бодрую турецкую песню, она заглушила звуки из багажника и удары дороги в подвеску старого «москвича». Машина, как будто бы почувствовав общее настроение, бодро разогналась и, прыгая по выбоинам, помчала в Михайловку, изредка громко звеня неотрегулированными клапанами.
Зашли во двор, где было много людей, как знакомых, так и совсем неизвестных. На русских внимания никто не обращал, как будто бы их и не было, вернее были, но это совсем не люди, а так, домашняя скотина, не более. Несмотря, на такое странное ощущение, коммерсанты бодрились, фотографируясь на фоне барана и знакомых турок, делая вид, что у них нет разногласий между собой и всё устраивает.
– Баран-то живой, что с ним делать? – воскликнул радостный Лёха Орлов, ловко щёлкая затвором фотоаппарата.
– Сейчас всё увидишь! Да! Сам, если хочешь, горло резать будешь!
Фара схватил барана за задние ноги, стянул их верёвкой, вздёрнул животное на перекладине перед самым входом в дом и улыбнулся белыми зубами фотографу. Джавдет вынес из дома острый нож, вложил его в руку Фаре. Медленно и уверенно турок перерезал горло барану, тот даже не пытался сопротивляться: несколько раз дёрнулся всем телом, из горла в таз потекла густая алая кровь, взгляд животного испуганно застыл на своём убийце. Вскоре Фара уверенно начал разделывать тушу. Егор застыл от увиденного, подсознание сжалось в необъяснимом испуге, внутри зародилось ощущение необъятного ужаса. Алексей, напротив, был весел, радостно снимал происходящее на плёнку, приговаривая:
– Прям ритуал жертвоприношения в честь счастливой поездки!
Нарезанные куски недавно ещё живого барана бросали в эмалированную кастрюлю, в которой на днях стирал одежду Егор. Во дворе стоял гул голосов: турки обсуждали продажу машины, делили деньги, которые планирует привезти Онур через месяц назад в село.
– В меня обещал вложить! По-русски говорю, чтобы вон те несчастные понимали! – Саид кивнул в сторону русских. – Я на окраине Тараза живу, мне нужно, – рассказчик провёл ладонью по горлу, – тандыр сделать. Жена родит, будет лепёшки печь да продавать, а я бизнес мутить буду, туда-сюда ездить, крутиться! – Саид, приобняв одной рукой Онура, громко заявлял своё требование-просьбу.
