Однажды, в батарейный зимний вечер, Ира решила повеситься. Она не могла выдержать все то давление, которое оказывает на нее шуба. Легкие босые ступни коснулись края табуретки, петля очень удобно легла на шее. Ира изо всех сил приготовилась отпустить все свои страдания и сделать шаг, как вдруг шуба просто упала с ее плеч.
Ира посмотрела на пол, на ее лице выскочила счастливая улыбка. Она была готова взорваться, побежать на танцы с подругами, исколесить весь мир, нарожать кучу детей. Сделать шаг в новую жизнь. Но Ира всего лишь сделала шаг вперед и повисла на карнизе.
Азалии увядали. Он должен был это знать, но он знал это: потому что азалии увядали, и ничего с ними не сделаешь. Нет: он не мог ничего с ними поделать – они увядали, и он это знал. Даже она сообщила ему об этом, когда и момент был неподходящий, но азалии увядали и это факт. Он ничего не должен был знать, кроме того, что они увядали. А они увядали как никогда раньше. Азалии увядали. Увядали так, как увядают все азалии. И это не было ни чудом, ни обыденной ситуацией, а лишь тем моментом, что они увядали, что он смотрел на них, и он знал, знал то, чего не каждый хотел бы знать, чего не скажешь первому встречному, потому что это азалии. А когда азалии увядают, знать об этом должен только он. Но сообщила ему она, а значит и она тоже знает про азалии, и поэтому это никакое не чудо или обыденная ситуация, какая должна была быть, если бы только он знал об этом. А азалии увядали. И секундами, и минутами, но не часами он видел, как они увядают, держа в руках ее шею, чтобы, наконец, это увядание превратить в чудо или обыденность. Но они увядали, увядала она, н увядал он, от того, что ничего не мог поделать с этими азалиями. И увяли они вместе, зная друг о друге лишь то, что они увядали. Азалии увяли, рассыпались, подхватились ветром и улетели, а он и она так и сидели в положении удушья, наблюдая, как увядшие азалии увядают. И это не было чудом, или обыденной ситуацией. Это было жизнью.
8:35. Палаты государя. Дворец с золотыми куполами. Царство Царское. Губерния ЛЫ – единственная.
«Такого, как Царь: чтобы не пил Такого как Царь: чтобы не…»
А будильник все наигрывал эту веселую мелодию, звонко подпрыгивая на тумбочке. Лысый человек в одних лишь трусах (белые, в ромашку, 700 золотых) лежал на мягкой перине посреди сверкающего отблесками солнца золотого пола.
«ЦАРЬ!! ЦАРЬ!! ЦАРЬ!!» – скандировали за окном.
