И неслышно скользящим тучам
Воздаю за немой обман
И шепчу: – Я богат за случай,
Что неведанной силой дан.
А потом в глубине аллеи,
Растворивши вином печаль,
Под кленовою акварелью
Закричу: – Ничего не жаль!
А что тронула сердце плачем
Глубина азиатских глаз,
Пусть считается – наудачу
Вынул козырь в последний раз.
Иные дали
Теперь внутри не то обосновалось;
Иные дали гложут душу мне.
Грызет не к женщинам неясная усталость,
А жизнь калек и нищих на земле.
Я вижу их протянутые руки,
Встречаю их немой просящий взгляд.
И к небесам:– За что такие муки?
К чему такой немыслимый обряд?
Мне снятся обмороженные пальцы
И пустота оголодавших глаз,
Сидящего у церкви оборванца,
Которого встречаю каждый раз.
Но что таким потёртая монета?
А сердце не найду свое отдать,
В котором нет божественного света
И не нашла приюта благодать.
Но всякий раз промерзшему бродяге
К ногам бросаю жалкий медный стыд,
Чтоб этот грязный, нищий бедолага
Хоть на недолго оказался сыт.
Ведь так мое растоптанное сердце
Взывает к небу о твоей любви…
Но лишь случайным удается греться
И на немного о тебе забыть.
Ночной порой в бессонные минуты
Все жду подачки, что пропащий тот.
И также рад, как он монете гнутой,
Глазам любимым, если повезет.
И от того внутри обосновались
Иные дали, что зажгли во мне
Не к женщинам неясную усталость,
А сострадание к убогим на земле.
Алешкино горе
Тот светлый и очень короткий период, именуемый отрочеством, для Алешки наступил в Отрадо-Кубанской, когда родители оставили его в станице на все лето. Из опасения за "дробненького" внучка(так на Кубани называют тщедушных, хиленьких детей) в круг местной шпаны Алешку ввела бабушка, определив в опекуны "городскому гусю" крепкого и разбитного Борьку с наказом не давать мальца в обиду. Местная братия из озорства и, таким образом закаляя характер, просто обожала драки без всякого на то повода. Вздувшаяся губа, опухший нос или синяк под глазом у станичной пацанвы обычное, не стоящее внимания украшение. Тем же вечером сердобольная бабушка оповестила об этом свою соседку – Иваненчиху Ленку, Борькину мамку, для пущей уверенности в безопасности наследника. А потому, как Борька был на целых шесть лет старше, то он быстро смекнул, что пустая обуза ему ни к чему, и тут же сбагрил "балласт" своему младшему брату Леньке. Тот же, будучи забиякой и драчуном, в благотворительность не верил и обнаруживать в этой блажи даже мало-мальский интерес не собирался. По этой причине не менее сообразительный брательник и впарил Алешке в друзья своего ровесника Витьку Гембуха, который от рождения был слабоумным и не ходил в школу, да в довесок пятилетнего Генку Булкина. Таким образом какие-никакие условия безопасности приезжему были созданы и случись что, свалить вину было на кого. Волею судьбы Алешка оказался в самой наивыгоднейшей для новичка позиции. Внешних врагов компании из трех мальчишек да на своей территории вряд ли найтись. Витька естественно был сильнее, но и отчаянно глуп. А Генку Алешка запросто мог обогнать в беге. Из этого выходило, что первого всегда можно провести, а в случае вынужденного драпа схватят второго. И закрутилось.
