В глубинах сапиенснутого мозга всплыло воспоминание.
Появилась небольшая комната. Я удивилась: мебель из прошлого века.
Хм, какой это год?!
Всю стену занимал огромный ковер с коричневыми каракулями. Он напоминал кусок ватмана, на который непоседа опрокинул банку с краской, а она расплылась немыслимыми завитушками и закорючками. Хотя он больше походил на прямоугольную тарелку, по которой человеческий детёныш размазал варёную сгущёнку.
Половину комнаты занимал разложенный диван. На нем лежало покрывало, разрисованное оленями.
Я пригляделась внимательнее.
Одну ножку дивану ампутировали. Не знаю, за какие такие заслуги, может, он диван-ветеран! Вместо нее стоял алюминиевый ковш голубоватого цвета. Если бы не золотистые длинные висюльки, пришитые к концам покрывала, позорная «ножка» была бы на виду, но висюльки скрывали импровизированный «протез».
Кричал телевизор. Шла какая-то скучная программа.
На середине комнаты стоял длинный стол на очень низких ножках. Сидеть за ним на стуле мог бы только трехлетний ребенок, взрослому же придется сесть на колени. Облокотившись на него, сидела молодая женщина: худая, даже тощая, с совершенно пустым взглядом она глядела в телевизор. Ей было безразлично, какая шла программа. Если его выключить или переключить канал, она и не заметит.
Женщина была одета в длинный темно-красный домашний халат, а русые волосы были собраны в тоненький хвостик.
На столе лежала большая кучка тыквенных семечек. Женщина увлечённо, не переставая, их грызла. Да так ловко, словно машина.
Тут сердечко мое забилось сильнее: осторожно, маленькими шажочками, почти на носках, к столу подошла девочка лет пяти в смешных тёмно-синих колготках, натянутых до самой груди. В них была заправлена поношенная белая футболочка с выцветшим изображением Микки Мауса. Футболка была явно великовата девочке.
Волосы ее русые, как у женщины с мертвым взглядом, вьющиеся, были уложены в высокую неаккуратную гульку.
Малышка стояла и с присущим детским озорством глядела на женщину.
Она не была ее матерью, я это чую. Она сестра матери, а малышка ее племянница.
Я замерла в клетке и вцепилась в свой хвостик. Хозяйку воспитывала не мать, а эта неприветливая суровая женщина. Что же стало с ее родителем?
Малышка все глядела на тетку и глядела. Ручки она спрятала в замке за спиной, а носки маленьких стоп соединила вместе. Они словно целовали друг дружку.
Тетя ее даже не замечала: как смотрела в телевизор, так и смотрела.
