Эликсир бодрости | страница 7

— Погоди, — сказал я, — позавчера с кем?

— Из совета бригады Кольчугин приходил. С бу-бу-бутылкой.

— А еще раньше? Ты же все дни с похмелья появляешься.

— А все приходят, уговаривают пить бросить. И все с бу-бу-бу…

— Ну, а самый первый раз, в начале недели?

— Не пил.

— Врешь.

— Не-не пил я! — размазывая слезу по лицу кулаком, поклялся Савичев, — не пил. Я компресс на зуб сделал, А сторож на проходной учуял. Вот вся общественность и по-по-поднялась на меня.

— Тиша! — воскликнул в смертной тоске Петр, — ты друг мне? Как другу говорю — не пил и не бу-бу-бу…

— Ну и молодец! — погладил я его по голове. А про себя подумал — это я молодец. Распутал-таки клубок этих пьянок. Спас человека. Макарыч будет доволен.

Утром мастер подошел ко мне.

— Ну как, — спросил он, тайком указывая на Савичева, возившегося у своего верстака.

— Во! — показал я большой палец, — завязал Петька. Слово дал.

— Ну-у? — недоверчиво протянул Макарыч, — а я подходил к нему — и знаешь, — того, круто спиртным несет. Постой, постой, — вдруг всполошился мастер, принюхиваясь — да никак и ты?.. Все ясно, вместе пили…

— Эх, — вздохнул он. — Ни на кого нельзя положиться. Придется заняться парнем самому.

…На следующий день руки у Петьки Савичева дрожали, взгляд был какой-то затравленный. Я все понял: Макарыч проводил воспитательную работу…

Я по натуре человек стеснительный и неразговорчивый. Для меня лучше две смены подряд отработать, чем один раз речь держать. И это, как говорится, проверено на практике.

Вызывает как-то меня наш директор ателье и говорит:

— Завтра состоится районное совещание работников сферы обслуживания. Придется тебе, Степанов, выступить, так сказать, поделиться своим опытом. Ателье наше план перевыполняет, а ты у нас лучший мастер.

— Помилуйте, Петр Иванович, — говорю, — я же раньше никогда не выступал, а тут сразу на районном совещании!

— Ничего, ничего, Степанов. Надо!

И вот сижу я на этом совещании рядом с директором, а самого трясет, как в лихорадке. Никак не могу уловить, о чем выступающие говорят.

Вдруг директор меня в бок толкает.

— Иди, — говорит, — твою фамилию назвали.

Встал я и от волнения в другую сторону от трибуны направился. Тут кто-то меня развернул и подтолкнул к сцене. Иду, а ноги, как ватные — никак не слушаются. Кое-как добрался до трибуны, достал из кармана приготовленную месткомом речь и, не глядя в зал, начал читать.

Не прочитал и двадцати слов, как во рту у меня все пересохло, а язык начал угрожающе расти в объеме «Ну, — думаю, — пропал, опозорился… Схватил стакан с водой, чтобы рот, значит, смочить. А стакан, как назло, кто-то налил до самых краев. Вода и полилась на листочки, на которых речь была написана. Вижу, поплыли буквы и слова, не разобрать, что и насколько процентов мы выполняем…