Петр Андреевич всполошился: «Еще расскажет на работе. Надо идти».
— Что же ты, батенька, буйствовать стал? — укоризненно встретил его сосед. — Вот полюбуйся на свою работу.
Иван Артемьевич показал пиджак, на котором на было ни одной пуговицы.
Петру Андреевичу почему-то стало холодно.
— Вы уж извините, — говорит, — не могу понять, как это случилось? Давайте я пришью.
— Спасибо, не нужно. Сам пришью. Зайди-ка лучше к Лапиным. У них ты, говорят, вазу какую-то об пол… Петр Андреевич вспотел.
— А, заявился? — хмуро встретил его Лапин.
Он собирал на полу осколки семейной гордости — вазу японского фарфора.
У Петра Андреевича затряслись руки, а в голове начало постреливать.
— Вы уж это, того… пожалуйста, я уплачу.
— Вазу, конечно, жаль, — отвечает сосед, — как-нибудь сочтемся. Ты лучше зайди к Красносельским. У них, говорят, ты целое окно высадил.
У Петра Андреевича подкосились ноги. Еле поднялся к Красносельским. А у них настоящий бедлам. Пол стеклянной крошкой усыпан, сквозняк, стекольщик возле окна хлопочет. У Петра Андреевича отнялся язык.
Из кухни раздался злой голос хозяина: «Кто там еще?» Петр Андреевич промычал что-то несуразное и выскочил из квартиры.
— Ну что, полюбовался на свою работу? — встречает ого жена.
— Что же мне теперь делать, Катя?
— Пить надо бросить…
На работу он в этот день, конечно, не пошел. Слег. Этакая дрожь его пробрала, что жена «скорую» вызвала.:
— У вас, голубчик, синдром похмелья, — сказала ему врач. — Это может привести к тяжелым последствиям.
И началась у Петра Андреевича, так сказать, новая жизнь. В этом ему активно помогала жена.
За какие-нибудь два-три месяца Петр Андреевич стал просто неузнаваем, а в доме воцарились покой и благополучие. Только мучает его совесть. Виноват перед соседями. Как-то говорит жене:
— Сколько тогда я им неприятностей причинил, а они никуда не пожаловались. Совестно в глаза смотреть.
— А что им жаловаться, — невозмутимо отвечает жена, — ты же у них не был и ничего не делал.
— То есть как «не был»? — опешил Петр Андреевич. — А пуговицы?
— Это Иван Иванович в химчистку собирался отдать пиджак, а там с пуговицами не принимают. Вот он их и срезал.
— А как же ваза Лапиных?
— Ее их Леночка уронила, когда в буфет полезла за вареньем.
— Ну, а стекло? Стекло? — почти закричал Петр Андреевич.
— Мальчишки мячом высадили.
— Но ведь все это соседи связывали с моей последней пьянкой, с моим буйством якобы…
— Соседи понятливые люди. Они откликнулись на мою просьбу.
