– А! Скажи, я мозг? – довольный Тим тоже устал, но стойко держит мою упавшую на его плечо голову. Земля разверзнется – с места не сдвинется.
– Иногда бываешь.
– Прикинь, и это только несколько сотен человек. А что будет когда начнут собираться многотысячные залы?
– А они начнут собираться?
– Уже готовы. А вот мы нет, для этого нам надо ещё усилённо потрудиться.
– Как скажешь.
Сейчас, напичканная дофамином и серотонином безграничного счастья, я готова абсолютно на что угодно.
– Всегда бы ты была такая покладистая, – его ладонь как бы невзначай ложится на мой живот, частично выветривая эйфорию. Не до такой степени "на что угодно".
– Руку убери.
– Эх, жаль. Надеялся хоть ещё разок прокатит.
– Ещё разок? – в открытом дверном проёме вырастает Саша с огромным букетом розовых роз. Отпрянываю от Тимы, чувствуя как градус расслабленности падает сразу до нулевой отметки.
– Больше цветов богу цветов, – Нечаеву же хоть трава не расти, столько снисходительности и самоуверенности. – Она вообще-то анемоны больше любит. На крайняк, альстромерию.
– Тим, – осуждающе одёргиваю его, хоть и вздрагиваю от точного попадания. И это он тоже знает. Откуда?
– А что? – не унимается тот. – Розы – это ведь такая банальщина. Говорю же, он тебя хоть и любит, но совершенно не знает.
– Тим, иди погуляй где-нибудь. Пожалуйста, – не прошу, требую.
– Класс. Да, давайте, выгоняйте меня, – фырчат, но неохотно подчиняются. – Сидите, сюсюкайтесь, лапули. Только чтоб тихо, без охов и ахов.
Едва сдерживаюсь, чтоб не отвесить ему затрещину.
– Не слушай его, – едва он скрывается из виду извиняюще тянусь к букету, награждая Сашу благодарным поцелуем в губы. – Очень красивые. Спасибо.
– Анемоны, значит. И почему я об этом действительно не знал?
Пожимаю плечами с виноватым видом.
– Потому что не спрашивал?
– Да я много чего не спрашивал. Ты говорила: беспокоиться не о чем – я верил. Однако полагаю всё же имею право задать этот вопрос. Раз через неделю мы женимся.
В грудной клетке что-то с треском падает и разбивается.
– Какой вопрос?
– Что между вами было? Ведь было же.
Молчу, хоть и знаю, что это неправильно. Ведь, как водится, молчание только подстёгивает воображение лезть в те дебри, в которые соваться не стоит.
Молчит и Саша. Ждёт.
– Ничего такого, что было бы непоправимо, – наконец, отвечаю я, нервно сминая обёртку от букета. – Клянусь.
– Смотря что ты считаешь непоправимым, – он тянется за телефоном, разворачивая ко мне.
Короткое видео, снятое вот только-только. Звук выключен, зато картинка чёткая: хорошо видно как Тим подходит сзади и, медленно скользя по моей руке вверх к ключице, целует в макушку. Несмотря на то, что в это время мы поём – смотрится… двусмысленно. И нет, разумеется, это не было заранее обговорено. Чистая импровизация.
