– Бывает. Присоединиться можно? – кивают на свободное место.
– На здоровье. Не моё – не жалко.
Отлично сидим. Теперь втроём. Кошак между нами на расслабоне, да и мы мирно курим, стряхивая пепел под ноги.
– Ну что, любишь, значит, её? – первым нарушает тишину Санёк.
Сразу ва-банк? Что ж, не мнём юбки как скромные первокурсницы ПТУ – это радует.
– Люблю.
– И я люблю.
– Проблема.
– Да, – соглашается собеседник. – Сложности имеются.
– А главная сложность, знаешь, в чём?
– В том, что мы оба Паулине небезразличны, – туша бычок об землю, невесело усмехается, заметив мою вопросительно вскинутую бровь.
– Это она так сказала?
– Конечно, нет. Ей и необязательно что-то говорить. Я видел ваши выступления, интервью, сторисы. Этого достаточно, чтобы сделать выводы. У нас с ней своя многолетняя история, у вас – более скромная, но тоже своя – отрицать это, по меньшей мере, недальновидно.
– То есть, ты признаёшь, что я угроза?
– Соперник. Несомненно.
– Прикольно. И что будем делать? Подерёмся?
– Думаешь, это решит проблему?
– Неа.
– Вот и я так думаю.
– Тогда как? Вытянем соломинку? Скинемся на камень-ножницы?
Шутка, конечно. Несмешная дерьмовая шутка. Такая же, как и вся ситуация в целом.
– А, может, предоставим возможность Пане самой принять решение?
Паня, тьфу, блин. Никак не привыкну к этому уменьшительно-ласкательному. Пуля она. Моя Пуля, и баста.
– Тоже вариант, – свою сижку берегу. Добиваю затяжками до самого фильтра. – Не боишься, что окажешься в проигравших?
– А ты?
– Хочешь сказать, шансы пятьдесят на пятьдесят?
– Хочу сказать: насильно мил не будешь. Только давай обусловимся сразу: играем честно, без грязи. Паулина моралистка, у неё с совестью особая договоренность.
– Да уж в курсе.
Эта её особенность мне прекрасно известна, немало нервов потрепала. Пуля из тех девушек, что находясь в отношениях, становится неприкасаемой. Какой там поцеловать – коснуться нельзя. Само собой, этот запрет не то, что не останавливает,– лишь сильнее распаляет. Что ни говори, а запретный плод сладок.
– Хорошо, что знаешь. Вот и не заставляй её идти на то, за что она потом не простит в первую очередь себя.
– За это не беспокойся.
Полгода справлялся, потерплю ещё немного. Пока она не сдастся и первой не сделает шаг навстречу. Как же сладок и особенен будет этот момент…
– Вот и славно. Оставить? – Саня встаёт, снова протягивая мне пачку. – У меня ещё есть.
– Не надо. Я спать пойду.
– Как знаешь. Тогда доброй ночи.
Доброй, блин, ночи. Какая может быть добрая ночь, если я не могу сказать наверняка: где сегодня ночует Пуля? У себя или… или он вышел покурить после того самого, что обычно делают парочки за задёрнутыми шторами, давно не видевшие друг друга…
