Снежнокрылый, остро-отстранённый…
Только взглядом я тебя касаюсь.
Мой родной, хороший… ты же мёрзнешь.
…Не вернулись с юга птичьи стаи,
Не пришла весна – и мы зимуем
День за днём, а может, год за годом…
Я с тобой, но по тебе – тоскую,
Растеряв закаты и восходы.
Зябну в солнце и дождя не вижу…
Ты же понемногу оживаешь.
Жаль, конечно, мы не станем ближе.
Было много – сердце не обманешь,
Из него не вытравить иголки.
Так боюсь – останутся навечно.
Иногда ты жёсткий, больно-колкий,
Это… страшно. Так хочу беспечным
Снова видеть! Может быть, однажды,
Всё пройдет, наладится… хоть летом?
Засмеёшься – не со мной – не важно…
Очень важно видеть отогретым.
Отогретым, вылеченным, боже…
И – влюблённым. А еще… спасибо,
Что меня прощаешь – быть не может! –
Позабыв поступков некрасивость.
Принимаю с радостью – любого,
Прилетай – чужой, убитый, странный…
И прошу тепла тебе – у Бога.
И в ошибках каюсь постоянно.
Пусть неловко – растоплю печали.
Будет солнце, свет… и будет счастье.
Для чего ж мне столько силы дали –
Не иначе, отводить напасти…
…Ты ещё холодно-отстранённый –
Я, дрожа, крыла едва касаюсь.
Ты мой юг, хотя с тобой я мёрзну…
Как могу, хранить тебя пытаюсь.
В стареньком парке деревья-мачты,
Да паруса посрывало ветром.
Кто-то в беседке тихонько плачет:
– Где же ты, радость? И лето – где ты?
…В августе тёплом осень-ребёнок
Змея, смеясь, запускала в небо.
Тонкая нить – игривый котёнок,
В облако, вниз, так легко… Нелепо,
Сыро, сентябрьно. Спят карусели.
Ржавчина, плесень на механизмах.
Осени грустно… на самом деле
Женщине стыдно своих капризов.
Там, в октябре, возле старой ели
Осень рисует – больной художник.
Кисточкой тонкой штрих акварельный.
Миг – и картину смывает дождик.
Заноябрило… Всё замерзает.
Капли дождя на льдинки похожи.
Осень-старуха, страшная, злая
Хочет зонты отнять у прохожих.
В памяти лето… Эх, птичьи стаи!..
Правда, на юг им, а мне – на север.
Осень крылом, что острее стали,
Лееры режет воздушным змеям…
Наверное, потому, что счастье любит тишину)
Рита Круглякова
Наверно, счастье любит тишину.
Журчат, переговариваясь, звёзды,
Тихонько так – едва расслышать можно
Средь шорохов ночных и мыслей сложных,
