На сцене вышел вперед высокий грузный мужчина, его голубые глаза осмотрели отдыхающих, губы скривились в презрительной улыбке. Он медленно поднес ко рту мегафон:
– Сегодня, первого июля две тысячи восемнадцатого года, Клубу Охотников исполняется сто лет! Это знаменательная дата как для нас, так и для вас!
Толпа занервничала, по рядам пронесся тихий встревоженный шёпот. Настя крепко сжала руку Артема.
– Вам выпала Великая Честь попасть на наш юбилей! Великая Честь стать юбилейными жертвами! Вы чертовски удачливые сучьи дети! – говоривший захохотал и отбросил мегафон, тот грохнулся об доски, издав пронзительный гудок.
Настя увидела, как «тот самый хам» шагнул вперед, поднял карабин, прицелился в ее сторону и нажал на курок. Грохнул выстрел, и сидевшая слева от Насти девушка пронзительно вскрикнула – она схватилась за живот руками, сгибаясь пополам; на ее светлом платье расплывалось алое пятно. Она застонала и сползла с сиденья, скрючившись в позе эмбриона. Артем вышел из оцепенения, схватил Настю за руку и потащил вниз с трибуны. Толпа, отчаянно крича, начала рассыпаться.
Люди сбегали с трибуны, спотыкались, падали, ломая кости, и скидывая других вниз. Пенсионеры, сидевшие кучкой в центре, были смяты в одно мгновение более молодыми, сильными и обезумевшими от паники. Родители хватали детей на руки, прижимая к груди, пытаясь убраться из этого ада; некоторые теряли равновесие и падали, погибая под ногами обезумевшей толпы.
Охотники, с улыбкой, переговаривались, стреляли по людям, особенно не целясь. Они собирались растянуть удовольствие; какой смысл убивать этих «баранов» в загоне. Пусть бегут.
Роман, «тот самый хам», был вне себя от ярости – проклятая парочка, которую он так ненавидел, благополучно скрылась в лесу. Он выпустил в них пять пуль и ни одна не попала в цель; на секунду ему показалось, что он подстрелил эту суку, но она лишь споткнулась, проехав по газону пару метров на коленях, затем побежала дальше.
Рома в свои двадцать лет второй раз участвовал в Охоте, испытывая непередаваемое чувство всевластия, но впервые за его жизнь он был настолько зол. Дешевка, отказавшая ему, и козел, который ударил его – ушли безнаказанными; его трясло от одной мысли, что их убьет кто-нибудь другой.
Он увидел спрыгнувшую с трибуны женщину в голубом платье, она неловко приземлилась, подвернув ногу, и упала на колени. Рома поднял карабин, задержал дыхание и спустил курок. Женщина подняла голову. Пуля впилась ей в глаз, вылетев из затылка, обрызгав траву кровью и кусочками мозга; женщина упала на землю, несколько раз дернулась и затихла. Охотник довольно осклабился, мощная эрекция буквально разрывала его брюки.