— Ох, Мать-Божиня, — Мхор осел на бочку и вусмерть побледнел. Голос сделался тонкий и слабый. — Неужто… тот явился?
[1] Ш-ш-п-ха-а-а-а-ри — с наагатинского «шпха̀ри» переводится как голова.
[2]Сат! — непереводимое наагатинское междометие, выражающее крайнее раздражение.
[3]Бассадѐшыс! — Тёмные!
Глава III. Тёмных не зовут, но они приходят
— Поганец, — тихо-тихо ворчал Ссадаши, рыская из-под капюшона глазами.
— Прям песня, — довольно рокотал Вааш: в кои-то веки не Ссадаши насолил кому-то, а ему самому малость подсолили жизнь. Нет, всё же мудр повелитель… порой. — Дай мальчишке волю. Он и так нервный сюда ехал. Если ты ещё свету не дашь, так совсем по чешуйкам разлетится[1]. Будут потом его любить при дворе так же, как тебя.
— Как меня не получится, — хрипло рассмеялся Ссадаши, но выискивать Шаша и Лаодонию не прекратил.
Обманув охрану усталым видом и томными взглядами в сторону жены — ой, не спать ему хотелось! — наагасах Шашеолошу к вечеру сбежал из дворца вместе с Лаодонией. Прогуляться. Главе Затуманенных[2] не составило особого труда выйти не замеченным и вынести с собой драгоценную супругу. Об их исчезновении никто бы и не догадался, если бы заподозривший неладное Ссадаши — нюх у него на это — бесстыдно не вломился в покои наагасаха.
— И чего они здесь каждый раз смотреть ходят? — ворчал Ссадаши.
— Человеческие города быстро меняются, а Лаодония всё же здесь выросла. Соскучилась наверняка, — Вааш лучился благодушием.
Пару часов назад прилетел пернатый посланник и принёс ему письмо из дома, и подобревший наг смягчился и беспрестанно вытаскивал из кармана помятый лист бумаги, чтобы полюбоваться на рисунок дочери. На взгляд самого Вааша мама у девочки получилась очень узнаваемая, Ссадаши же видел в твари с треугольным лицом крылатую чудь с Вархава̀рских гор. Но обычно язвительный наагалей благоразумно молчал: он хотел найти Шаша, а не искупаться в городском рве.
— Да ты не переживай, самое страшное, что здесь может случиться — это ты, — Вааш хохотнул и похлопал друга по спине.
Тот зашипел и закашлял.
— Видел, как лица советников императора перекосились? Только этот… граф Ос… Осм…
— Мо̀сце.
— Ага, Мосце. Тока он лишь брови приподнял, мол, это опять вы, молодой господин.
— Он при дворе уже тридцать девять лет, — фыркнул Ссадаши, — и застал целых два моих визита.
— Пожил мужик! Зато как порадовались, что Шаш приехал…
И зря порадовались. Ссадаши желчно хмыкнул. Сочувствовать императорскому двору он не собирался.
