Я просмотрела другие лица на странице, останавливаясь дважды. В отличие от остальных десяти, лица, которые я изучала, были более узкими, с прищуренными глазами, угловатыми челюстями и блестящими тёмными волосами. Охотник, которого разбудила Гвенельда, был одним из них. Я прочитала подписи: Каджика и Менава. Мне было любопытно, почему они так отличались от остальных. Не то чтобы все члены семьи должны были походить друг на друга. Я не очень походила на Сати и Шайло, но их глаза, как и мои, были немного скошены вверх, а наши губы были довольно полными. Возможно, Каджика и Менава были дальними родственниками племени.
Стук в дверь заставил меня подпрыгнуть.
— Кэт? — раздался папин голос.
Я закрыла книгу и засунула её под матрас, натянув на него край одеяла.
— Ты встала, милая?
— Ага.
— Ты уже пообедала?
— Пообедала?
Я проверила время на своём телефоне и обнаружила, что уже полдень. Куда делось утро? Как долго я читала?
— Нет. Ты хочешь, чтобы я что-нибудь приготовила на скорую руку?
— Я достал запеканки из холодильной камеры и отнёс всё на кухню.
Пока я открывала дверь, мой желудок сжался и скрутился. Должно быть, моё отвращение отразилось на лице, потому что папа поморщился.
— Наверное, мне стоит их выбросить, да? — он сморщил нос.
— Да. У нас есть яйца? Я могу приготовить омлет.
— Можешь. Хотя мне нужно сходить в супермаркет.
— Я могу сходить.
Папино лицо было бесцветным. Даже круги под глазами у него были серыми, а не фиолетовыми. Когда мы вместе спускались вниз, я подумала о Блейке этажом ниже и спросила отца, как всё прошло с Би.
— Это было ужасно, Кэт. Просто ужасно. Она хочет его увидеть, и я сказал, что позволю ей прийти, как только Круз закончит его гримировать.
Круз не стал бы его гримировать. Эйс посыпал бы его своей пылью, или Лили снова сделала бы это, и Блейк выглядел бы загорелым и сонным, а не окровавленным и избитым.
— Сколько ударов может выдержать одна женщина? — прохрипел папа, когда мы вошли в кухню.
Он сложил запеканки высокой стопкой на столе. Я насчитала три слоя фарфоровых тарелок и стеклянных блюд. Я оторвала пакет для мусора от рулона под раковиной и распахнула его.
Передавая его папе, я сказала:
— Би… она оптимистичный человек, так что, может быть… может быть, она справится с этим.
Я не поверила ни одному сказанному мною слову, но не имело значения, во что я верила. Важно было то, что папа в это верил.
— Вот, подержи это.
Вываливая и соскребая хрустящую пищу, я пыталась дышать только ртом. Ничто не было покрыто плесенью, но посуда хранилась рядом с двумя трупами, и как бы сильно я ни любила людей, которым принадлежали эти тела, мне не хотелось есть еду, которая хранилась в одной с ними комнате.
