— С какого переполоха ты так ко мне врываешься, когда я сказал, что посетителей сегодня не принимаю? — реву я, вмиг взвившись и из спокойного состояния прыгнув в режим берсерка.
— Я не посетитель, Олег, — заявляет он, подскочив к моему столу. — Мы партеры с тобой. А ты давишь мой бизнес и избегаешь меня.
— Давлю твой бизнес? — разыгрываю я святую простоту. — Ничего личного, Ильдар, просто я нашел другие каналы сбыта.
Тяжело дыша, плюхается в кресло и, сверля меня взглядом угольно-черных глаз, роется в кармане помятого пиджака.
— У нас с тобой договор на поставки, — вновь пытается он подмять меня под себя. — Ты не соблюдаешь его условия.
Явился сюда и еще смеет права качать после всех своих гнилых разговорчиков. Сейчас прищучу его как вошь на гребешке. Раздавлю и стряхну со стола.
— Договор говоришь? — делаю пальцы домиком и опираюсь локтями на стол. — Так иди в суд, раз таким правым себя считаешь. Только пока судишься, обанкротишься в ноль. И вообще, мои юристы тебя с дерьмом сожрут и снимут то, что еще оставили многочисленные кредиторы.
— Зачем ты это делаешь? — спрашивает он, закидывая в рот пару маленьких белых таблеток. — Я думал, ты человек слова.
— Так и есть, — ухмыляюсь я. — Вот только я рядом с собой предателей не держу. Ты проверку на вшивость не прошел. Я прямым текстом сказал, что хочу получить за свою благосклонность. Не упирался бы, все бы так и шло как по маслу.
— Олег, о чем ты? — выпучивает на меня глаза, аки лягушка, которую давят каблуком, и делает вид, что ни фига не понимает. — Агния тебе не нужна. Она всего лишь глупый ребенок.
— Заткнись, — ору я, вскочив на ноги и готовый размозжить его тупую голову. — Не ребенок она, а половозрелая баба в самом соку. И я ее на куски резать не собираюсь. Короче, сейчас я сделаю тебе предложение, от которого невозможно отказаться. А если ты все же откажешься, то можешь окапываться вместе со всей семейкой.
— Какое предложение, Олег? — спрашивает без всякой надежды, словно я монстр какой.
Монстр. Не совсем так. Но почти. Фамилия моего деда — Цермер, но был он мужиком суровым и, потому все, кто его знал, начали за глаза звать дедулю Цербером. Шло время. Мой дед долго ходил бобылем, а потом вдруг женился на девчонке лет на двадцать младше себя. Она-то и произвела на свет моего батю, который в девяностые лютовал так феерично, что аж сделал кличку своей официальной фамилией. И я тоже, как они, Цербер не только по паспорту. Могу быть суровым карателем, если выбесят. А эта семейка просто довела до ручки своим высокомерием.
