– Если это будет значить, что вы меня не выгоните, то давайте. Сколько угодно. Только не продавайте.
– С тобой часто так поступали? – поинтересовался Антон.
– У меня было три раза по десять и ещё два хозяина. Если примите меня, то будете три раза по десять третьим. Это же счастливое число, правда? Может, счастливые числа работают не только для людей.
– Боже, конечно работают, – он задумался и закусил губу, – Ты говорил, что кто-то научил тебя читать. Кто?
Глэдис заметила, как ребёнок затрясся, а на его глазах выступили слёзы.
– Шульц, достаточно допросов, дай ему отдохнуть.
Неизвестно, кто испугался больше, Антон или Октай, но мальчик попытался загладить недоразумение:
– Простите, я не знаю, как её звали. Но обо мне она заботилась, и даже братиком называла. И давала спать на кровати. И читать тоже она научила. Но потом она умерла, а её папа продал меня тому мужчине.
– Тому, который тебя привёл? – уточнил Отто.
– Да. Он сказал, что я должен буду драться. И вытолкнул на какую-то сцену. Я помню яркий свет, потом на меня что-то упало, а потом только боль, – он задумался, – А потом ничего. Он бросил меня в клетку и сказал кому-то, что никакого бойца из меня не получится. Ребята, которые там были до меня решили меня выходить. Я поправился, он это заметил тот человек и сказал, что скоро продаст меня. Но вы не такой старый и толстый, как он рассказывал. Простите. Я не хотел вас обидеть, он просто говорил, что меня ждёт «жирный извращенец».
Всё то время, пока мальчик спокойно и отстранённо пересказывал свою жизнь, Антон прожигал безжизненным взглядом стену. Врач дождался конца его истории, молча поднялся со своего места и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Со стены с глухим стуком упали часы. От удара из них вывалились батарейки, и в комнате стало невыносимо тихо. С лестницы послышались тяжёлые шаги.
– Я расстроил господина, – Октай по-заячьи прижал уши к голове, – Что теперь будет?
Отто тяжело поднялся с постели:
– Его расстроил не ты. Его расстроило то, как к тебе относились. Глэд, посидишь с ним, пока я беседую с Тохой?
Он вслед за другом вышел на балкон. Врач стоял под дождём и курил, облокотясь на перила и тревожно хрустя пальцами.
– Ну и какого чёрта, Шульц? Если хочешь поистерить, то хотя бы ребёнка не пугай.
Антон продолжал молчать не в силах поднять глаз на защитника своей чести de jure и совести de facto. Дождь давно затушил его сигарету, и врач просто пожёвывал окурок, вглядываясь в вязкую чернильную тьму. Отто открыл портсигар, взял себе и предложил одну другу. Антон убрал руки от лица:
