В квартире семьи Решетовых было тепло и уютно. Весело трещал телевизор, на который почему-то никто не обращал внимания. Отец семейства о чем-то оживленно спорил с домочадцами.
– Артем, если я достану елку, то будем наряжать ее вместе!
– Пап, ну сколько можно, я не буду бросать на половине, а потом я уберусь, честно!
Андрей тяжело вздохнул и направился в спальню. Слышалось тихое ворчание, позже сменившееся на звук падающих вещей. Еще через пару минут в проеме комнатной двери появилась металлическая лестница.
Софья с Артемом расступились, Андрей, кряхтя, побрел к чулану.
В чулане было темно и пахло чем-то старым. Пыль, казалось, лежала вековым слоем, будто подсобка была законсервирована на много столетий. Андрей настроил лестницу, чтобы она не шаталась, и забрался на самый верх. Там его встретили старые подушки, несколько рулонов с давно выцветшими обоями, оставленными на прозапас, черные мешки со старыми, никому не нужными вещами. Долго ковыряясь и вытаскивая пакет за пакетом, Андрей наконец нашел то, что искал.
Большая картонная коробка бежевого цвета с бледно-красными диагональными полосами, явно родом из давно исчезнувшей страны, наконец увидела свет. При каждом движении несущего в ней что-то перекатывалось, глухо стучало по стенкам и позвякивало. Артем с любопытством следовал за отцом, покусывая губы в ожидании, ведь он мог только подозревать, что спрятано в этой коробке.
Маленькие стеклянные глазки недоуменно рассматривали пейзаж вокруг. После долгого сна внутри темного мягкого ящика за много лет они успели отвыкнуть от столь яркого света. Кругом горели белые и желтые фонари, чуть ли не заглядывая в лицо при каждом движении. Девочка Альта, маленькая стеклянная игрушка ручной работы, увидевшая мир порядка сорока лет назад, вновь лицезрела свой зеленый дом. Но что-то изменилось – пушистые душистые иголочки, так и норовящие зацепиться за подол стеклянного красного платьица, сменились непонятным жестким неприятно пахнущим материалом. Неужели елочка так усохла за столько лет?
Альта поняла, что жители квартиры мирно спят. Только в таком случае стеклянные ручки и ножки оживали, глазки могли смотреть не только перед собой, а платьице и золотые кудри, словно по мановению волшебной палочки оживали и развевались.
Елочные лапы, на которых теперь жила девочка, были менее раскидистые, чем в прошлые разы. Это была верхняя половина Елки, и с высоты огромный зал просматривался, как на ладони. Гирлянда стала гораздо ярче, а лампочки меньше, чем в прошлые разы. Стало очень светло, но что-то Альте в этом новом свете не хватало.
