Опять захотелось реветь. Но ещё немного алкоголя, ещё немного никотина, наушники в уши, а там «Стигмата». Пусть будет так.
Но подкрался вечер, усадив солнце в лужу пригорода за спиной одинокого Кира. Стало как-то прохладно. Пора бы домой.
Но Кира позвали. Ох, аж протрезветь пришлось. Каждый раз как в первый раз. «Только бы не утопленник» – помолился всем богам Кир. Утопленник был самым неприятным в визуальном плане, остальные его видения были немного поприятнее на внешний вид.
Кир выглянул из-за куста, за которым сидел. Там была девочка. Уже привычная девочка, лет пяти-семи. Своим пустым взором она смотрела на него и звала. Нет, губы её не шевелились, она молчала, но очень навязчиво трепетала её внутренняя сила, заставляя Кира нервничать.
Не любил он, когда эта девочка его звала. Всё время фигня какая-то. То какой-то котёнок несчастный окажется на проезжей части, то бабка в метро равновесие потеряет, готовая шмякнуться на рельсы. В общем, кого-то надо будет обязательно спасать. А Кир, добрая душа, и рад стараться, хоть эта помощь иногда и выходила боком для него. Короче, ничего хорошего эта девочка не покажет. Но Кир послушался. Подсознательно ему хотелось хотя бы так угодить этому несчастному созданию. Да и темно совсем стало, надо ближе к ному чапать.
Шизофрения сложная штука. Врачи пытаются тебя убедить в том, что ты должен поверить, что видения это всего лишь болезнь. Но как заставить их поверить, что эти видения действительно что-то значат? Мистика и шизофрения оказались связанными друг с другом обстоятельствами.
Кир помнил, когда в период его подросткового созревания всё вокруг резко завертелось, и мир стал таким многогранным. Вернее, не мир стал многогранным, а всё, что можно было назвать «миром», оказалось бездонной многоуровневой реальностью, которую, увы, могли видеть «не только лишь все». Страх, удивление и даже некое привыкание. Главное, вовремя ходить к психиатру и пить таблеточки, хотя бы в периоды обострения. Кир с детства любил фантастику, но теперь, когда ему было уже слегка за двадцать, никакая фантастика уже не могла сравниться с тем, что происходило с ним наяву. И он понимал, что эта его особенность, это проклятое психическое расстройство, однажды полностью разрушит его реальность, превратив худую жизнь в одну большую плохую историю. Историю, над которой все будут либо смеяться, либо ужасаться, радуясь своей непричастности к данному повествованию, которое легко могло вырваться за рамки неровного почерка истории болезни в больничной карточке. И вот эта история началась так, как неприятности случаются в плохой жизни: он проснулся и у него всё болело…
