Руслан быстро завоевал доверие, пересев с пульта управления видео-трансляциями, находящегося в фойе главного корпуса пансионата, за аналогичную аппаратуру в отделе наблюдения за аномалиями. Помимо повышения оклада этот карьерный рост поспособствовал и возобновлению интереса к жизни в целом. Руслан почувствовал себя нужным, ощутил свою востребованность. Для полноценного возрождения не хватало только снова встать на ноги и избавиться от видения, которое нередко тревожило мужчину. Можно было привыкнуть, ведь покойный отец Стахова вёл себя прилично. Придёт, постоит, помолчит, и уйдёт. В принципе, ничего страшного – можно жить. Да вот только почему каждый раз пробирало до мурашек, как только показывались очертания пузатой фигуры в полумраке помещения? Эффект неожиданности или ожидания чего-то большего, чем молчаливое присутствие?
Гжельский вычислил природу видения Руслана с помощью каких-то одному ему понятных исследований и это принесло свои плоды: Олег Рубинович смог разработать какую-то хитрую радиусную систему, позволяющую отгородить данный тип призрака от человека, к которому он был привязан. Система оказалась мудрёной и громоздкой – чтобы оснастить ей номер, в котором проживал Руслан, пришлось соорудить электрифицированные блоки, которые скрыли каркасом с гипсокартонными листами, существенно сократив площадь просторного помещения. Зато находясь в своём номере, Стахов больше не встречал грузного родственника, всматривающегося куда-то сквозь окружающую обстановку или с укором пялящегося прямо на Руслана. Особенно последнее выбивало из колеи, заставляя телу сжаться, приготовившись к самому позорному крику ужаса, который только из последних сил сдерживался, не нанося урону репутации мужчины.
Руслан выбрался на свежий воздух. Не было даже намёка на порыв ветра, но в тени было хорошо. Мужчина добрался до беседки, оснащённой урнами, где и закурил около одной из них.
На огороженной крепким забором территории пансионата было немноголюдно, почти как и всегда, но, несмотря на отсутствие ажиотажа, с экономической точки зрения Гжельский никак не был в убытке. А вот с эмоциям было сложнее. Он никогда их не демонстрировал и иногда, когда не заговаривал зубы своими речами, Олег Рубинович выглядел несчастным, потерянным. Ходили слухи, что он действительно был потерян, потерян в этом мире, который был ему в прямом смысле слова чужим. Но откуда он такой одарённый взялся никто не знал.
