Алёна изо всех сил пыталась сдержать подступающие слёзы, и Дима отлично понимал её. Он знал, какую боль ей должны приносить эти жестокие слова… но сейчас не мог поступить иначе. Сейчас главным для него было – уберечь её от похода на второе задание, которое наверняка окажется более сложным и опасным, чем первое. И если для этого придётся сделать так, чтобы она его возненавидела… Пусть.
Но Алёну не так легко было выбить из колеи.
– Это не твои слова, – прошептала она, захлёбываясь слезами. – Не твои.
– Я что, непонятно сказал?! – повторил Дима, в мыслях убивая себя самыми изощрёнными методами. – Мне от тебя больше ничего не нужно! В том числе и общения!
Алёна вытерла глаза и крепко сжала губы.
– Тот Дима, которого я знаю, никогда бы так не сказал, – упрямо повторила она. – Только не тот парень, который спас от хулиганов человека, которого в первый раз увидел. Не тот, который помогал мне, поддерживал, охранял…
Она отвернулась и продолжила говорить вперемешку со всхлипами, казалось, что она уже не замечала чужого присутствия:
– Который все эти годы забивал на себя ради спасения близкого человека… Не тот, который мне дороже всех людей на свете!
Вознесенский, уже приготовившись выдать очередную тираду, потрясённо замер.
– Что… Что ты сейчас сказала?! – неверящим тоном повторил он.
Алёна тихо охнула, не переставая плакать. Карие глаза Димы, расширенные от внезапного удивления, снова смотрели прямо на неё – без злобы, без горечи. Только с бесконечной виной и вниманием. Сейчас он действительно ничего не понимал.
И девушка решила, что терять ей всё равно больше нечего.
– Ты мне нравишься, идиот, – густо краснея, пробурчала она. – Наверное, мне не стоило этого говорить.
Алёна резко развернулась на каблуках и стремительно направилась к выходу из квартиры, не оглядываясь назад.
Дима всё ещё стоял в дурацкой позе с широко распахнутыми глазами, до сих пор прокручивая в голове только что услышанные слова. А когда прокрутил, понял: он не хочет, чтобы девушка уходила.
Дима тут же сорвался в места и вылетел в открытую дверь.
Алёну он нагнал только на лестничной площадке третьего этажа. Та всё ещё плакала и бежала, вытирая кулаками слёзы. Заметив парня, Панкратова ускорила шаг, но ей это не помогло – тот поймал её за руку и резко дёрнул на себя. Алёна вскрикнула и попыталась вырваться, но не успела она опомниться, как оказалась в знакомых крепких объятиях.
Дима, не обращая внимания на её сопротивление, только сильнее сцеплял руки и покачивался на месте, силясь успокоить подругу и успокоиться сам. Он не знал, что будет сейчас делать, как сможет вымолить её прощение. Было ли оно вообще возможно после того, что он ей наговорил?
