— Если вы говорите правду, то вас ведь не затруднит объяснить всё ещё раз, пока я слежу за вашими часами?
Она сверлила меня взглядом добрых секунд одиннадцать. А потом закатила глаза и процедила:
— Установка на паранойю в голове отложилась. Ну здорово. Просто прекрасно! Блин, я урою этого алфавитного задранца! Бл-лин!
(«Блин» и «задранец» она не говорила, но я не буду повторять, что там было на самом деле, потому что это уже реально хамство.)
Покинув камеру заключения, я очутился в длинном, практически не освещённом коридоре. Вдоль стен вереницей тянулись двери — на глаз двадцать с небольшим по каждой стороне. Тусклых притопленных ламп хватало, чтобы всё рассмотреть, но цвета худо-бедно различались только возле моей палаты, из которой лился нормальный свет. Из окошек на дверях горело только одно — напротив и чуть левее. Коридор с обеих сторон упирался в лифты.
Прежде чем двинуться вперёд, я осмотрелся в поисках ловушек. Прищурился, скосил взгляд, наклонил голову, чтобы распознать оптические иллюзии. Маловероятно, но проверить стоило. Хорошо бы ещё щёлкнуть пальцами, чтобы измерить акустику, но тогда меня услышат. Не обнаружив ничего необычного, я продолжил путь.
На двери напротив висела табличка «436-Левит», а на моей собственной палате — «412-Е». Никакой информации я из этого не извлёк — разве что стало ясно, что на каждой стороне по двадцать две двери, и пронумерованы они по порядку, а не по чётности. Если это имена, то мою табличку давно не меняли — по крайней мере, с моей пятой попытки побега. Кто бы ни был причиной моих постоянных неудач, учреждением руководят не они, иначе бы имя обновили до актуального.
Или же, как вариант, на табличках специально указаны ложные данные, которые как раз и должны привести меня к выводу, что администрация не горит рвением мне помешать.
437-Февраль. 438-Час ночи. 439-, пусто. Везде темно, кровати спрятаны за шторками. Какая же здесь закономерность? Свет пробивался из комнаты 440-4, и перед ней я замешкался. Увидят ли меня, если я загляну в окошко или хотя бы пройду мимо, не пригибаясь?
Каждый момент выбора надо было воспринимать как возможную причину прошлых провалов. Что вероятнее: что я сочту свет опасным и на свою беду пройду мимо, или что любопытство пересилит, и я (опять-таки на свою беду) решу проверить, что там? У большинства моих воплощений не было предостережений от предшественников; следовательно, они не были постоянно настороже и не просчитывали неочевидные риски. Впрочем, предыдущий я — М — всё равно потерпел фиаско. Выходит, этот свет его и сгубил? Или же М заключил, что свет опасен, и решил его избегать, о чём впоследствии пожалел? А может, совсем иная сила повергла его и вернула в палату?
