– Э, мать, не надо! – мигом проснулся Коля. – Там опасно. Мало ли чего! Блахасты рыжемордые, тати, ведьмы!
– Я сама ведьма, – угрюмо заметила я. – Сиди здесь.
Поставив щит над собой и над каретой, я вышла на улицу. Лисицы боязливо попятились, их глаза блестели не менее голодно, просто с большего расстояния.
Карета действительно ярко светилась зеленым и напоминала огромного светляка, решившего занять собой всю поляну. Светились колеса, оглобли и дверцы, а на дверцах совершенно отчетливо проступали следы длинных пальцев, слишком тонких, чтобы принадлежать кому-то из братьев или их слуг. По траве вилась цепочка мерцающих следов, уходящая вглубь леса. Магия, которую здесь использовали, была древней, мощной и непонятной. Лучшим доказательством этого было побочное свечение, продержавшееся над каретой несколько дней.
– Коля, – позвала я. Колобок высунулся из приоткрытой дверцы. – Ты видишь следы?
– Вижу, – ответил он.
– Чьи они?
Колобок задумался.
Лучше всего колобки чувствуют след того, на кого они настроены.
– Это не батины следы. Шел кто-то другой. Проклятые лисы перебили весь запах, но я уверен, что шла женщина.
– Как странно шла, – заметила я, глядя на зеленоватые отпечатки ног, которые не огибали ни кусты, ни деревья, будто те не были преградой. Я вспомнила, как проламывалась сквозь плотные ветки, как мне приходилось петлять и уворачиваться, и еще раз убедилась, что без незнакомой чужой магии тут не обошлось.
– Ты ее след завтра сможешь взять? – спросила я у Коли.
Коля задумался. Он помолчал какое-то время, потом сказал:
– Я попробую. Но ты, мать, лучше бы не шла по ним. У меня плохое предчувствие. Что-то с ней не так.
Я и сама это понимала, но не пойти не могла. Хоть я больше и не была невестой Рональда – бросить его в беде было выше моих сил. Вот спасу его и уйду потихоньку, поселюсь среди болотниц, буду есть лягушек и червячков, пока не размокну до состояния губки. Но это все потом, а пока – есть дела поважнее.
– А куда ушел Лелель, ты знаешь? – осторожно спросила я.
– Кто? – не понял Коля.
– Лелель – дяденька такой, сидел тут, чай пил. Следы должны были остаться.
– Мать, у тебя крыша часом не поехала? Не было никакого дяденьки, следы мужские есть, но они старые. Тебе приснилось, – сказало детище, опять спряталось в карету и умолкло.
«Может, он и прав», – подумалось мне, пока колобок снова устраивался поудобнее на моих коленях.
