– Ну вот, так-то лучше, – кот облегченно выдохнул – буря миновала. Он улегся там, где был, на верхнем шкафчике, приоткрыл дверцу и запустил когтистую лапу в небольшой горшочек, стоявший на полке. Лапа вымазалась во что-то желтое и липкое.
– Повезло, – довольно улыбнулось прожорливое животное и принялось слизывать с испачканной лапы масло.
– Человеком он был таким же, – сказала няня-кухарка. – Наглым, вредным и прожорливым.
– Неправда! – оспорил кот. – Обжорство – приобретенный порок. Когда ты кот – все кажется в три раза вкуснее.
Кухарка махнула на него рукой, ее злость совсем прошла, и я осмелилась выйти из-за двери.
– Ну вот, стоило ли так нервничать? – притворно-возмущенно спросил няню кот. – Столько добра извела, и ради чего? Из низменного желания сделать мне больно. Теперь целого жалованья не хватит, чтобы все заново купить, и убирать до завтра придется.
Няня действительно поднялась и стала собирать с пола осколки и помятые кастрюльки. Я принялась ей помогать.
– Мне не жалко. С тобой по-другому нельзя. Я же вас как родных любила. И тебя, и его – всегда одинаково. Думала, что вырастила и воспитала вас правильно. А потом оказалось, что нет. Когда ты… котом стал и сбежал, я столько ночей проплакала! А он так вообще есть перестал. Я думала, сам себя голодом заморит. Ходила к нему, уговаривала, готовила его любимое все, а он отказывался. Потом его Альвадо призвал к себе. Не знаю, о чем они там говорили, а только когда вернулся – снова начал есть. Хоть какая-то от короля польза вышла, – добавила она шепотом. – А так уж и не было бы моего Рональда. Я же вас обоих в один месяц чуть не потеряла, бездушное ты чудовище! – говорила она сквозь слезы и вытирала фартуком лицо.
В ее голосе не было злобы, она, как мать, отчитывала нерадивого сына, все равно через любовь. Выговорившись наконец, няня Мэлли выбрала из горы осколков две целые чашки и заварила чай для себя и для меня. В комнате запахло мальвой. Эта травка обладала сильным успокаивающим действием. Ее часто пили впечатлительные девицы в институте. А я ее терпеть не могла, поэтому вежливо крутила чашку в руках и налегала больше на печеньки, которые вообще непонятно откуда взялись – из ее фартука, что ли?
Няня стала совсем спокойной, но, к счастью, не апатичной. Если перебрать с мальвой, то можно и вообще на два часа все эмоции потерять. Но у Мэлли, похоже, был к ней устойчивость. Она выпила одну чашку полностью и еще долила кипятка в старую заварку.
