Служанка спала в углу, всхлипывая во сне. На жаровне вспыхивали и гасли синие угли. В походном кресле сидела Суннивэ, задумавшись, и черный нож лежал у нее на коленях. Потом наручень отстегнула владычица, и он золотой змейкой скользнул к ногам ее. Суннивэ наступила на него. Завернув кольчужный рукав, обнажила до локтя руку. В свете жаровни кожа казалась голубой. Задумчиво глядела Суннивэ, сжимая в ладони костяную рукоять ножа. Потом полоснула по напрягшейся руке.
Верна была рука владычицы (кил ханиран). Распластала кожу от локтя до запястья. Та раскрылась, как цветок, сахарно забелела в ней кость. Но ни капли крови не вытекло из раны.
На голубое, на сахарно-белое распластанное тело свое глядела Суннивэ, и свет меркнул в ее глазах.
10. И Серая Дева позвала.
На холме стояли они, и степь, как море, колыхалась вокруг. И белые кони паслись в траве. И полынные горькие запахи плыли над землей. И колючий татарник пах сладко розовыми цветами, и ветер гнал волны по ковылю. И степь пахла мятой и сухой степной земляникой, и ягоды мерцали в переплетениях трав.
На холме стояли они под закатным солнцем, и холм возносился среди трав, как корона. И к небу возносил их среди волнующейся травы.
И сказал Энлиль:
- Я пришел.
И грозная Дева (нэна фенри) отбросила серый плащ свой, вьющийся на ветру.
И в золоте сверкающая, владычица предстала перед ним. Владычица Суннивэ стояла перед ним в золоте, шуршащем, как чешуя. Энлиль отшатнулся.
Рукой, закованной в золото, коснулась она волос его, и голосом тихим, как дуновение, молвила:
- Не уходи...
11. Равного себе искала я и не находила. И вот пришел ты, равный мне; и я хочу тебя.
И сказала Суннивэ:
- Ты мой.
И шагнула к нему, протягивая руки. И поцеловала в лоб, там, где сходятся брови. И обвила руками шею его.
- Ты мой! - сказала Суннивэ. - И никто не посмеет стать между нами, или степь, цветущая вокруг нас, обратится в пепелище.
И сжал ее Энлиль в руках своих, невольно отвечая на объятия. И сильны были руки его на плечах ее. И шептала Суннивэ, целуя его:
-Это судьба.
12. Страшна была гордыня ее. А у него были глаза безумца или больного, и, похоже, он не понимал, кого держит в объятиях.
Он сжимал ее так, что хрустели кости.
Суннивэ смеялась.
Золото сыпалось с нее, как чешуя, как старая глина с сосуда прекрасной формы. Золото сдиралось вместе с кожей.
Суннивэ смеялась. Потом он обнажил ее.
Он был первый, кто узрел ее без доспехов. Ее тело было как пена и серебрянный лунный свет (гэль арини).
