Тогда Гебо медленно сняла с плеч накидку, та медленно упала, открыв его взору обольстительную женскую фигуру, подчёркнутую платьем. Май пел за окном, орали птицы, но больше никого не было на земле, и они были первыми людьми. И мужчина, всё ещё не веря, схватил женщину на руки. На постели она изогнулась, закрыв глаза, а он спешил и рвал шнуровку у неё на платье. Первый поцелуй получила высвободившаяся грудь. А дальше платье жалобно треснуло от мощного рывка его рук. Взору любви предстала нежная роза лона, и тут навсегда отпали последние сомнения, бесследно, как корь в детстве, и губы мужчины стали нежно перебирать трепещущие лепестки, утоляя тысячелетнюю жажду. Напитав розу и напитавшись сам, мужчина сорвал с себя одежду и наклонился над лицом женщины, ресницы её блаженно разомкнулись, и губы приняли третий поцелуй. Кольцо замкнулось.
Мастер замолчал. Акробатка смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Это… существо… с самого начала любило графа?
– Сущность Гебо – сама Любовь. И она была подарена всем, кто нуждался в ней. Первой – Альде, потому что она была обречена болезнью на короткую жизнь, затем Роберу. Потому что душа его жаждала любви. Но и это не конец истории. Ровно год прекрасная Гебо жила в замке. И однажды они оба ушли куда-то навсегда, как раз за день до нападения на замок рыцарей баронства. Они хотели покончить с "нечистой силой", которая, по их мнению, околдовала графа, замок и все окрестные владения: в последний год здесь умножились урожаи, поголовья овец, даже многие крестьяне стали жить более сыто, чем некоторые рыцари. Замок был разрушен. Но люди построили на его месте из его камней маленькую церковь, которая стоит и по сей день в Пиренейских горах…
– …здесь? – удивилась циркачка и огляделась.
Только сейчас они заметили старинную церковь за соседними деревьями: ночная тьма, скрывавшая её, растаяла в нежном рассвете наступившего утра торжествующего мая.
– Я ничего не понял, – заявил деревянный заяц, сосед Коломбинки. Она пожалела его:
– Ты ещё маленький, пенёк!
– Когда я висел в кабинете профессора богословия, я слыхал, что ангелы не имеют ни мужского, ни женского, – важно изрёк арапчонок, раскачивая пришитое к его руке опахало.
– Противный, – вздохнула Коломбинка. – Вы всё испортили.
