– Да, я чувствую.
Я облизнула губы пергаментным языком, невольно представляя в его руке какой-нибудь острый нож, и продолжила усугублять ситуацию.
– Тебе это нравится?
– Твой страх?
– Да. Тузат говорит, это вкусно.
– Да. Сотник прав. Но дело не в этом. Я не стал бы поступать так с тобой ради удовольствия.
Ну и что я могла ему противопоставить? Он все равно сделает со мной все, что считает нужным.
– Не надо, – прошептала я, когда голос пропал, – пожалуйста, не нужно…
– Прости, у меня нет выбора.
Хуже всего ждать. Особенно когда тот, кто, возможно, сейчас отберет твою жизнь, ведет себя нарочито неторопливо и обстоятельно. Некуда бежать. Весь мир сжался до размеров этой жуткой пещеры.
– Знаешь, – я продолжала смотреть ему в глаза, вцепившись в подлокотники побелевшими пальцами, – что бы это ни было, но давай быстрее, ладно?
Он опустился на одно колено перед креслом и провел рукой перед моим лицом. Кожу под рубашкой защекотало и сквозь ткань начало просвечивать алым. Печать?
– Не бойся. Я постараюсь все сделать быстро.
Ничего себе, не бойся!
– Да, но что именно ты собираешься делать?!
– Я потом отвечу на все твои вопросы, хорошо? А теперь помолчи.
Логично. Мы сами разрешили делать с нами все, что ему заблагорассудиться. Давайте, дорогие мои голоса, хоть лицо держать. Ну и, если что, с вами было весело! Спасибо за все, мальчики.
– Ага…
– Не опускай веки.
Он взял мое лицо в свои руки и уставился мне в глаза. Это было бы волнующе, если бы не было так жутко. Сначала меня сверлили взглядом два угольно-черных провала, потом их затопило терракотовым, потом было алое сияние, и, наконец, прямо сквозь мои зрачки мозг насквозь пронзали лучи двух безжалостных золотых солнц, будто бы выжигая что-то внутри. Тузат, надо сказать, и близко не стоял. Не знаю, как передать ужас, охвативший меня в этот момент. Теперь это был совершенно животный, иррациональный страх. Без мыслей в голове. Вообще без осознания себя разумным существом. Инстинктивное понимание, что смерть – это вообще самое малое, что сейчас может со мной случиться. Хотя, какое к мертвякам понимание? Это было невыносимо. Неосознаваемо. Неотвратимо. И очень-очень больно, будто в мою голову неторопливо вворачивали две золотые раскаленные иглы. Наверное, я кричала? Или просто пищала тихо? Или замерла, онемев? Не знаю, но, когда безумие стало казаться неминуемым – все кончилось, и мое сознание второй раз за сутки погрузилось в блаженную темноту. Все-таки он убил меня, да?
