Справа от тропы тек ручей – странный, каких я никогда не видела. Поверхность воды на нем переливалась радужными пятнами. Кстати, он еще и не журчал. Я подошла, посмотрела, потом присела на корточки. Казалось, потоки воды разделялись на отдельные струи разной плотности. Я пожала плечами, достала из кармана стяжку, которых от души отсыпал мне Эрик, и попробовала просунуть ее край между двумя такими струями. Стяжка резко дернулась в моих руках, отрастила лапы, три крыла и, неловко ими взмахивая, улетела, громко зажужжав. Ни чего себе, водичка.
Через секунду около меня уже стоял Дэвлин. Он схватил меня за рукав, оттаскивая от чудного ручья, лицо его было ледяным.
– Что это было?
– Стяжка… Наручники.
– Ясно. Эта субстанция – прямое проявление Хаоса. Гора сочится им. Коснулась бы рукой, и сейчас вместо тебя тут бегало бы мутировавшее чудовище.
– Прости.
Он смотрел на меня так же, как когда я вызвала инкуба, и только был чуть более сосредоточен. Значит, очень недоволен.
– Не отходи от остальных.
– Хорошо.
– Я не хочу тебя потом препарировать в лаборатории.
– Поняла я…
После инцидента с ручьем мы тем же порядком двинулись дальше. Больше я не отходила от спутников, только крутила головой по сторонам. Я любопытна, ничего не сможет этого исправить. Кое-где прямо из грязи текли мутные струи, меняющие цвет и форму. Они шевелились, выпускали тоненькие жгутики слизи, цеплялись за выпирающие камни. Эта жидкость не текла, она ползла. Вероятно, на каком-то конце у нее была пасть с зубами.
Пещера встретила нас неприветливо оскаленной пастью, полной полупрозрачных зубов-сталактитов. Меня чуть наизнанку не выворачивало от того, что из нее перло, будто зловонное дыхание упыря. Мутило меня жутко, и голова кружилась, будто бы я долго с энтузиазмом мешала энтильское с семилистом горьким, и пришел час расплаты за веселую ночку. Перед глазами плыли красные и оранжевые круги, а в виске засела стальная игла. Меньше всего на свете я хотела идти внутрь, но молча, не жалуясь, следовала за Дэвлином. Внутри стало еще хуже, отвратительные строчки чуждых букв и символов, извиваясь, как змеи, ползли по стенам. Вся реальность текла и менялась с каждым мгновением, а в голове, пробиваясь сквозь поставленный барьер, зазвучали тысячи голосов, сводя с ума. На какой-то момент все окончательно поплыло перед глазами. Я потерла ладонью лоб и в изумлении на нее уставилась: стоп. Где мои перчатки? Тут же нельзя с голыми руками находиться наверняка! Я таращилась на свои пальцы, унизанные тяжелыми золотыми перстнями, и длинные, выкрашенные в нежно-розовый ногти. Маникюр?
