– Может, твоё лицо кирпичом?
– Спасибо.
– Нет, ну правда, ты умеешь такое лицо делать, что подойти страшно – сразу понятно, что отошьешь, потом догонишь и ещё раз отошьёшь, чтоб наверняка.
– Да не было у меня такого лица!
– Тогда, может, у него живот прихватило.
– Вика!
– Ну а что, всякое бывает. В самый неподходящий момент. Я как-то ужинала с парнем в японском ресторане, всё прекрасно, домой меня вёз, всё к сексу шло, а у меня вдруг, как назло, живот скрутило. Я еле дотерпела, придумала что-то там про срочное дело, выскочила из машины, даже толком не попрощавшись, и потом минут 30 ему сообщения писала с унитаза.
Кира рассмеялась. При всех своих тараканах Вика умела поднять настроение. Или как раз благодаря.
– Да и бог с ним, – тут же постановила подруга, приобняв Киру. – Не так уж он и хорош. Слишком высокий и худощавый. Ты заметила, у него ноги кривые.
– Не заметила.
– Кривые, точно тебе говорю. Тебе не видно, наверное, было, а я сбоку стояла, видела. Кривые ноги как у футболиста. Да, наверняка, он гей.
– Отлично. Гей-футболист с плохим пищеварением.
– Такой нам не нужен однозначно, засранцев без него хватает.
Вика подозвала официанта и расплатилась, позволив подруге оставить на чай.
– А теперь, Кирыч, возвращаемся в магазин! Молчи, не говори ничего! Слышать ничего не хочу. Я обязана подарить тебе ту юбку и свитер. Это моя терапия. Не лишай меня, старую больную женщину, последней радости в жизни.
Взяв Киру под руку, она увела её из ресторана.
Парень, сбежавший оттуда чуть раньше, не замедляя шаг, спустился вниз по путанным лестницам торгового центра, вышел на улицу и только здесь остановился. Он достал мобильный из кармана пиджака.
– Приёмная Босоркан, Лета слушает.
– Хозяйка у себя?
– Привет. Нет, к шефу уехала, сегодня не вернётся уже.
– Можешь с ней связаться? Мне нужно срочно переговорить.
– Ты же знаешь, нет. Только через Ивана Ивановича. Или уже завтра утром. Или, если он зайдет сегодня, я ему передам.
– Позвони мне, если что-нибудь получится.
– Как дела, братишка?
Но Пётр уже убрал телефон от уха, не услышав её вопрос.
Дела шли отлично.
До сих пор.
– Жила-была мавка и звали её Житница. Потому что жила она в поле, где рожь росла. Со своего поля никогда не уходила, живых не трогала, рожь берегла, сорняки выдёргивала и вообще делала всё, чтоб зерно росло и наливалось.
А поле то принадлежало одному богатому сельчанину, у которого был сын Васыль. Хлопец красивый, беленький такой, как Толик, и глаза почти такие же – голубые-голубые как небо. Девчонки за ним табунами бегали, а он только смеялся.
