– Почему вы это делаете? – ее взгляд невольно упал в темный угол, где все также лежала груда человеческих костей. – Вы убиваете людей….
– Мы не убиваем людей, – тут же оборвал он ее.
– Но здесь….
– Просто отцу не нравится, когда ему перечат.
– Отцу? Так он твой отец?
– Поверь, меня иногда не радует наше с ним кровное родство.
– Я общаюсь с тобой лишь пару минут, а мне уже начинает казаться, что ты другой.
Незнакомец замолк, а потом медленно добавил.
– Все мы другие.
От этой фразы веяло таинственностью, и Кристина бы сразу поинтересовалась, что это значит, но молодой человек заговорил первым.
– На твоем месте я бы сразу согласился с предложением отца. Ты просто представить себе не можешь, каким мукам он может тебя подвергнуть. Даже страшно представить.
Эти слова заставили девушку возмутиться.
– Ты предлагаешь мне лишиться жизни?
– Я предлагаю тебе сохранить жизнь.
– Это не жизнь, это лишь кошмарное существование с человеком, который пытается подавить твою волю. Жизнь без свободы – это не жизнь. Тебе легко говорить за дверью, ведь тебе доступна свобода, а меня ее лишили.
– Не все так просто, как ты думаешь.
– А, по-моему, проще застрелиться, чем отдаться мерзкому человеку. Извини за грубость, но твой отец ужасный человек. И я не желаю зависеть от него, не хочу, чтобы он покорил мою волю. Иначе все закончится для меня плачевно. Неужели тебе не понятно?
Кристина ожидала, что он начнет защищать интересы своего отца, но он молчал. У девушки появилось ощущение, что молодой человек серьезно задумался над ее словами.
– И все же вы заставляете людей страдать, – проговорила Кристина, чувствуя, как ее сердце замирает. – Ты заставляешь. Неужели вам доставляет это удовольствие? Неужели люди должны страдать из-за того, что твоему отцу что-то не понравилось? Ведь я же ничего вам не сделала, я лишь оказалась не в том месте, не в то время.
– Слушай, лично я никого не заставлял страдать. Считай, что я просто оказался под дурным влиянием.
– Неужели? – в очередной раз Кристину поразили его слова.
Незнакомец тяжело вздохнул.
– Я всегда считал, что жестокое обращение к людям – это грань, через которую нельзя заходить. Но, к сожалению, я единственный, кто так считает. Я не раз говорил об этом, но все лишь смеялись надо мной. Сначала смеялись, а потом начали откровенно презирать. Они считали, что тем, кто провинился, нужно дать высшую меру наказания. Я всегда пытался быть гуманней, но никто меня не поддерживал. Я остался в меньшинстве. Любое мое действие против навлечет на меня еще большую беду.
