– Но ты ведь уже пыталась, верно?
– Да, думаю, было бы глупо это скрывать, так же глупо, как думать, что это можно скрыть от тебя. Я планировала это с самого детства, вся проблема в моей семье. Я терпела, подавляла эмоции, ведь проявить их мне никто бы не дал. Потом юность. Знаешь, Рик. На самом деле очень больно смотреть, может я и говорила уже об этом, больно смотреть, как у окружающих тебя людей есть любящая семья. Вот все эти вещи, к которым все привыкли, такие как проводить детей в школу, вместе дружно поужинать с семьей, на выходных съездить с друзьями куда-то. Они воспринимаются ими как должное. Они даже порой ругаются по мелочам, не радуясь, не благодаря Бога, как благодарила я, когда отец не избил маму в очередной раз. Рик, почему обязательно нужно лишиться, чтобы начать видеть, насколько это было прекрасно? И почему нельзя получить, когда понял всю ценность? Я знаю, у меня не будет других родителей, детства. Но ведь мы не выбираем это все. Так почему одни счастливы, а другие нет? Почему одних любят, а других ненавидят, хотя они не виноваты. Они не виноваты, что родились. Мы не виноваты, Рик. Мы не виноваты, Рик, – Рика насторожило, что она повторила это дважды, словно компьютерный баг, которые он часто исправлял на первой работе, и голос этот уже шел не из ее уст. Он шел откуда-то снизу. Подняв голову, он увидел перед собой сгнившее тело младенца, который поняв, что он на него смотрит, быстро начал карабкаться по его ногам и, встав прямо напротив лица, закричал мужским голосом, таким хриплым и омерзительным:
– Так почему ты не дал мне родиться, Рик?! – от страха Рик подпрыгнул и закрыл лицо руками, и чуть было не впал в безумие, но все же в последний момент сумел удержать контроль над рассудком.
– Ааа!!! Черт! Да что происходит то, а?! – шок постепенно исчез, и Рик тихо зарыдал, словно маленький мальчик, которого разыграла сестра, притворившись мертвой. Только здесь все было куда реальней.
– Рик, тише, тише, успокойся, все хорошо, – пытаясь не подавать виду, Мила начала успокаивать его. Она понимала, что с ним происходит нечто тяжелое, пока еще не известное ей. Но она любила подобные проявления, ведь именно такие состояния человека больше всего завораживали ее на лекциях. И потому просто легла рядом с ним, и обняла его голову, положив себе на грудь. Она была в роли матери, в той самой, в которой ни разу не побывала ее собственная мать. И в отличие от матери Рика, она имела возможность, но просто не хотела. Это было то, что больше всего нужно любому мужчине – любовь и забота, чувствовать себя нужным, безо всякого осуждения и порицания, в моменты, когда он максимально слаб, уязвим, ранен. Они так и пролежали до вечера.
