– Ладно, пока, Рик, – улыбнувшись, попрощалась Мила, и, не дожидаясь ответа, вышла на улицу. Слишком переполненная эмоциями, чтобы еще хоть на секунду там задержаться.
– Пока, Мила – его слова так и остались витать в тишине. Встав с кровати, Рик быстро привел себя в порядок. Ванная комната показалась ему весьма привлекательной и уютной, и чем-то даже напоминала ему ванную с их первого с Мией дома. Ему пришлось приложить усилие, чтобы подавить эти мысли, эти эмоции, которые всегда были готовы вырваться наружу, словно река, удерживаемая дамбой. Это было слишком трудно, и он прекрасно понимал, что долго не сможет их держать, что рано или поздно они прорвутся. И урон, который они нанесут, был одному Богу известен. Но Рик был уверен, что приятного в этом будет мало. Ему надо было высказаться, и сделать это будучи трезвым. Ему нужна была Мила. Закончив с водными процедурами, он начал расхаживать по кухне, вновь погрузившись в мысли, забыв, что изначально зашел сюда, чтобы позавтракать.
«Так, что же дальше? Что мы имеем на данный момент? Мы в чужом городе и в чужом доме, однако, учитывая, что у меня есть из категории родного, то сейчас либо все являются чужими, либо все являются… правильно – родными. Ладно, надо признаться, я обязан ей жизнью. И что самое забавное – жизнью, которую я сам же собирался оборвать. Я понимаю, что она роднее для меня сейчас, чем кто-либо. Просто, понимаешь ли, Рик, нам наверно не стоит обнадеживать себя. Хотя если подумать, мы уже должны были быть мертвы, и если смотреть с этого угла, то, какое значение имеют такие понятия, как «обнадеживание», «скованность», «страх»? Черт возьми, только вдумайся – ты должен был быть мертвым, Рик. Очнись приятель! Если у тебя есть к ней чувства – выскажись ей. Только решительные меры смогут тебе помочь перешагнуть эту пропасть, из которой тебя с трудом вытащили. Почему ты позволяешь каким-то подконтрольным эмоциям брать вверх над собой? Почему ты позволяешь им уничтожать себя? Разве ты не достаточно страдал? Достаточно для чего? Твою мать, я просто схожу с ума. Достаточно для чего я страдал? Для чего? Для искупления?! Я, самолично, уничтожил себя. Если отбросить намерения, стороннее воздействие и все прочее. Я сам себя убил. И это не самое худшее. Я убил свою любовь и своего, еще не родившегося еще, ребенка. Просто потому что испугался. Испугался не угодить своему другу. Пытаясь угодить кому-то, важно расставить приоритеты. Возможно. Если это так, то приоритетом было мое желание – а я хотел к своей жене. Я не знаю, о чем сейчас думает этот сукин сын. Раскаялся он или нет. Плевать. Я все ему высказал, ушел с этой поганой работы; я уничтожил все, что только мог уничтожить. А Натали, вряд ли она в этой ситуации вообще сыграла хоть какую-то роль. Она просто следовала своим инстинктам, ложно приняв меня за носителя сильных генов. Ведь так делают самки животных, не так ли? Она – животное, неспособное контролировать свои чувства и эмоции.
