И она молчала, впиваясь заострившимися ногтями в ладони.
Молчала, прокусывая губы до крови. Молчала, забывая о том, что вокруг когда-то существовал другой мир. Мир, в котором не существует отчаянья и несправедливости.
Мир, в котором можно испытывать какие-то теплые чувства.
Но сейчас думать об этом было нельзя. Иногда, что бы выжить, нужно запретить себе чувствовать вовсе. И она запрещала.
Она не отворачивала головы, смотря слезящимися глазами на пламя волос Каэртана. Они снова были пoлностью скрыты языками пламени, которое перебегало на руки мужчины,
Удар. Ещё удар. Кажется, чта слезет.
Но она не готова отвернуться. Все её существо вертится вокруг него, держится за него. Лишь благодаря ему она еще не растворилась в небытии.
Соберись,тряпка!
Нужно лишь еще немного продержаться.
Сознание накрывает собой чернота, но она раз за разом упрямо отгоняет её. Она чувствует - он ведь все равно большую часть ударов берет на себя.
А она выживет. Выдержит. Справится.
В какой-то момент она вскрикнула, чувствуя, как по щекам потекли слезы.
А потом… Она нe успела отвернуться, поэтому, когда перед глазами все потонуло в ярко-золотой вспышке - на несколько мгновений ослепла.
И только спустя десяток секунд поняла, что нового удара не последовало.
Дернулась, обернувшись - белая, как мел, Кьяра стояла у стены, глядя на происходящее широко распахнутыми глазами. Рукоять хлыста она плотно сжимала пальцами, а сам он уже рассеялся без подачи пси-энергии.
Но важно было не это. И даже не то, что Эскаро Дарьяти медленно моргал, приходя в себя, хотя пока и не шевелился.
Золотое зарево вокруг Каэртана Шаэла медленно оседало, впитываясь ему под кожу.
А за спиной тенью распускались огромные золотые крылья. Она дрожали неровным маревом иллюзии, а потом и вовсе растаяли. Но этого было достаточно, чтобы понять, что произошло.
И именно поэтому она не испугалась и почти не удивилась, когда мужчина обернулся, глядя на них такими же золотыми глазами, в которых плясали отблески пламени. Ни белка, ни зрачка - только расплавленное золото.
Черты лица резко заострились, Оно побледнело. Глаза запали, как у глубоко уставшего, на пределе своих сил существа. Но с него исчезла печать обреченности, которая все время незримо была рядом. Той самой, что бывает у того, кто уже потерял волю к жизни, утратил её истинный смысл,и продолжает мучиться по инерции, потому, что и покончить со всем этим было бы трусостью.
Теперь он ожил. Встал - все еще неуверенно, пошатываясь. Облизнул губы, показывая здоровые удлинившиеся клыки. Тяжелым взглядом обвел заполненный склад, серые стены и высокие стеллажи. Тяжело дышащую Кьяру,тихо стонущего сквозь зубы Эскаро и её саму.
