— Давай лучше я!
Артем оглянулся.
— А. Давай.
Я переняла у него пластырь, сообщила нравоучительно:
— Клеить нужно не абы как, а именно на больное место.
— Больное, больное, — согласился Черкасов. — У меня сегодня всё больное… Ой!
Это я для проверки ткнула его пальцем в спину.
— Больно? И здесь?
— Ох…
— А здесь?
— Самохина, ты садистка! Клей уже скорей!
— Я садистка, ты поэт…
Я аккуратно приладила ему пластырь на поясницу.
— Еще упаковка осталась?
— Да, вот.
— Где сильнее всего болит?
— Я ж сказал — везде!
Кожа плотная, никаких тебе жировых валиков на боках, ни пивного живота. И мышцы… имеются. Твердые. Еще больше напрягающиеся под моими прикосновениями. Не оборачиваясь, Артем задумчиво вопросил пространство:
— Мне кажется, или некоторые сейчас пользуются случаем и меня лапают?
— Размечтался! — Я от души шлепнула пластырь на первое попавшееся место. Взревевший Черкасов повалился в кресло, изгибаясь и потирая спину.
— Напомни в следующий раз, чтобы не доверял тебе меня лечить! И вообще больше никогда не занимался благотворительностью… в виде сдвигания фамильных гробов!
— Благотворительность?! — Я уперла руки в боки. — Да моя мама накормила тебя до отвалу и еще выдала ссобойчики на целую неделю! Это что, несчитово?!
Артем глянул мне за спину и, растянув губы в улыбке, приветственно помахал рукой. Я обернулась: из-за стеклянной перегородки на нас таращились вернувшиеся с обеда коллеги.
Пришлось тоже лучезарно улыбнуться и пошевелить пальчиками — не прятаться же под стол, в самом-то деле; тем более мы ничем предосудительным не занимались!
— Считово-несчитово… — Черкасов потянулся за своей одеждой. — Спасибо за экстремальное лечение!
— Вэлкам. — Я опять отправилась к двери и оглянулась на его оброненное:
— Всё у тебя хорошо, не парься!
— А? Ты о чем?
Уже застегнувший рубашку Черкасов не ответил — сосредоточенно боролся с галстуком. Я предложила заботливо:
— Помочь?
— Иди вон лучше с наших коллег деньги собери… За погляд.
* * *
Сегодня задержались уже двое: я и Кристина. Я-то понятно, хотела опять втихушку поучиться, а Лазарева остается допоздна или в выходные, лишь когда горит большой проект. Сейчас вроде ничего такого, обычная текучка, так нет же — все разошлись-разбежались, даже ведущий, благовонявший своими пластырями и сквозь закрытые двери кабинета, благополучно отбыл, — а эта как сидела, так и сидит!
В конце концов пришлось признать, что мои уроки сегодня накрылись, и отключить комп. Кристина наблюдала за моими сборами. Очень неуютно: до этого меня традиционно не замечали. Наконец одевшись, я сообщила чуточку заискивающе:
