Впрочем, Тиму было хуже – помимо учёбы на его плечи обрушилось управление герцогством Семи Фьордов со всеми своими торговыми делами и прочей политикой, а ещё… с нашествием мертвяков.
Не как в хоррорных фильмах или видео-играх, конечно, но…
Мертвяки, умруны, умертвия, беспокойники и трупоядные жруны, а также прочие не-жители подлунного мира принялись восставать и буянить целыми кладбищами.
Нет, что до старшекурсников, которых, естественно, быстренько нагрузили дополнительными практикумами и распределили по окружным кладбищам, то они не жаловались – некроманты и прежде почитались в этом мире за элиту и в общем-то не бедствовали, теперь же заработок их резко взлетел: платили спасителям весьма щедро. Ходили даже слухи, что кое-кто из преподов сколотил себе в рекордные сроки целые состояния, ну да слухи есть слухи.
В реальности же мы с Тиму оказались лишены если не одного из краеугольных камней, на которых зиждется брак, то уж точно непреложной традиции, полагающейся любым молодожёнам по закону, а именно: медового месяца.
Седмица в гостях у Сердца не в счёт, потому как… мало нам было, чтобы насытиться, насладиться друг другом, ничтожно мало!
Мне ничего так не хотелось больше, кроме как смотреть на него, вдыхать его запах, ставший таким родным, трогать, ощущать, осязать каждой клеточкой своего тела…
Повторять себе, что этот несносный тёмный, сходу поразивший моё воображение в первые же дни попадания в новый мир, мой, мой, мой, мой и только мой, вот! Чего скрывать – я была до ёканья в сердце, до поджимающихся пальцев ног, до вечно пылающих щёк и ушей влюблена в собственного мужа и теперь, наконец, можно было не давить в себе это чувство, не скрывать, не играть в глупые, навязанные социумом игры…
Можно было, наконец, купаться в его любви – Тиму Петтери тоже словно выпустил целую стаю снорхов на свободу.
Ощущать себя до дрожи желанной, до крайности нужной, важной, необходимой.
– Ты – мой мир, Ули, – повторял он в самые жаркие мгновения близости. – Мой мир. Моё сердце. Моя душа навеки принадлежит тебе и я весь твой… Ули…
И сердце привычно ёкало, и голова становилась лёгкой, как воздушный шарик, и тело наливалось безумной негой желания, а за спиной будто распахивались крылья…
И вот теперь Тим если не пропадал в Хаусе, то тренировался на бесконечных практикумах, оттачивая своё умение варьировать между Слоями до совершенства, или же пропадал на всевозможных совещаниях и переговорах… И, конечно, как один из лучших некромантов Морте, Тим каждую ночь участвовал в Охоте – насколько я поняла из рассказов старшекурсников – практически то же самое, что мне тогда на кладбище на окраине Хотки пришлось наблюдать, только… ещё занимательнее.
