Эскортесс отдёрнула руки, морщась, стала тереть их. Отошла. Потом её глаза вдруг очень ясно посмотрели на него:
– Кажется, я знаю, что такое боль.
Брайан молчал и Моргана продолжила:
– Не был бы ты святым, я бы не почувствовала этого. Чудно! Господь сильнее природы эскортов. Это удивительный опыт. Давно хотела понять, что же такое физическая боль.
Брайан осенил женщину крестным знамением. Но, во-первых, она смотрела в другую сторону, а во-вторых, кажется, это произвело ненужный эффект.
– Знаешь, – начала она, приблизившись опять, – я хочу, чтобы ты знал, что святой ты или нет, на самом деле ты очень добрый и этим нравишься мне. Пусть ты и со странностями – это не важно. Я хотела бы принадлежать тебе и быть с тобой вечность.
– Если моя смерть не будет внезапной, я успею всё сказать тебе. Сообщу тебе твою миссию на Клервинде, и ты будешь исполнять её и таким образом принадлежать мне, исполняя мою волю.
– А если смерть настанет внезапно? Если однажды утром мы увидим в твоём кабинете только несколько серебряных глыб и песок на полу? Что мне делать тогда?
– Я подготовлю завещание. Там всё будет указано. И для тебя тоже.
– Но я так много хочу тебе сказать!..
– Скажи самое главное сейчас.
– Я люблю тебя и хочу быть только с тобой, – не задумываясь, сказала женщина. Но потом замахала руками: – Нет-нет, не совсем в том смысле!.. Да, это правда, что я больше не хочу быть ни с одним мужчиной, кроме тебя, но не в том смысле, правда.
– А в каком? – со скепсисом спрашивал Брайан. – Посмотри мне в глаза и скажи, что не хочешь меня.
– Кто тебе сказал? Роджер?
– Скажи мне в глаза.
– Я не хочу тебя.
– Ложь, – Брайан видел в её глазах, как в отражении, себя, и ничего не мог поделать: он испытывал отвращение, разочарование, и они проступали на его лице. Он стал говорить резко: – Крылатые всегда видят ложь. Уходи. Уходи-уходи! Твоя ложь прошла в прошлый раз, потому что излагалась на бумаге. В этот раз – нет. Какая неудача… и это конец, Моргана. Всё, ты не можешь быть со мной.
– Боишься? Ты ведь просто боишься, так?
– Я?! Чего? Женщина… Я был девственником, когда ушёл в монастырь. У таких, как я, способность иметь детей исчезает к восьмидесятому году жизни. Именно поэтому мужчин, оставшихся нетронутыми, берут в послушники в четыре раза раньше, чем таких, например, как мой брат. Именно потому я так скоро вошёл в коллегию кардиналов. Мне слишком давно не интересны женщины вовсе. И тогда, в Сент-Линне… я ударил тебя потому, что монахини видели твой уродливый поступок, это напоминание о чувственной природе существ, о которой им, к несчастью, далеко не всем удалось забыть.
