‑ Что случилось?
Лидия первой нашла в себе силы поднять покрасневшие глаза, но она, похоже, даже не поняла вопроса. Мао, вытирая со щек мокрые дорожки, выдохнула:
‑ Бедный мальчик… Я ведь его с шести лет знала… С моим сыном в одной комнате играли… Поверить не могу… ‑ она отвернулась, рвано вдохнула.
Сердце Евангелины замерло, а по спине пробежал неприятный холодок. Она изо всех сил вцепилась в предплечье Калининой, судорожно повторяя:
‑ Что? Что случилось?!
Женщина взглянула на девушку, и из её глаз с новой силой хлынули слёзы. Пытаясь справиться с рыданиями, она сдавленно произнесла:
‑ Рей так хотел попробовать мой пирог, но не успел… Он обещал… И вот…
Фразу она не закончила, потому что Евангелина резко сорвалась с места и, даже не взглянув на лифт, бросилась вверх по боковой лестнице. Едва оказавшись на нужном этаже, девушка увидела, что всегда герметично закрытые двери сейчас распахнуты настежь. Её разом оставили все силы, ведь это могло означать только одно…
На негнущихся ногах она прошла в знакомый кабинет и застыла на пороге. Вместо молодого учёного за столом сидела Виктория и пыталась читать какие‑то документы, но её руки дрожали, а взгляд расфокусированно бродил по странице. Очевидно, мысли секретаря Дуглас витали где‑то далеко, а в уголках глаз поблёскивали слёзы, которые личная помощница командующего не могла позволить себе пролить.
Не в силах больше устоять на ногах, Евангелина привалилась к косяку и сползла по нему на пол, отлично понимая, в чём причина такого состояния невозмутимой Виктории. А ведь она могла уберечь, могла спасти своего непутёвого короля. Но она поддалась этой пленительной черноте его глаз… Чернота окружает как мягкий бархат…
Упасть в спасительный обморок девушке не позволили сильные руки. Они схватили её за плечи и, резко вздёрнув, заставили встать прямо. Васильковые глаза встретились с твёрдым взглядом зелёных глаз с вкраплениями стали.
‑ Не смей раскисать, ‑ Владимир слегка встряхнул девушку, не позволяя ей уйти в свои мрачные мысли. ‑ Это тяжело, но таковы факты. Он до последнего впахивал за десятерых, теперь наш черёд. Если мы всей «Авророй» зарыдаем, он поднимется только с одной целью ‑ выбить из нас всю дурь.
Жёсткие слова возымели действие не только на Евангелину, но и на Викторию, которая высоко подняла голову и, встав из‑за стола, произнесла:
‑ Верно, мистер Калинин. Сейчас мы не можем позволить себе опустить руки. Рей сделал для нас слишком многое, чтобы потерять всё это из‑за скорби, ‑ секретарь Дуглас взяла со стола запечатанный конверт и протянула его Евангелине. ‑ Мисс Доленсон, это письмо адресовано Вам.
