Нянька окончательно успокоилась, только когда я поел, и ей удалось уговорить меня переменить одежду.
Прав был Вэнь Чан – это был мой первый в жизни почти самостоятельный день, день, полный разных неожиданностей. Мне надо подумать, подумать о многом. Ведь мне понравилось здесь, в школе. Во всяком случае, понравилось то, что было сегодня, и учителя, и ученики. И, конечно, мне понравился, очень понравился мой наставник Вэнь Чан. Да, мне хочется учиться здесь. Я хочу быть хорошим учеником!
Мне хочется учиться здесь! Я хочу быть хорошим учеником!
Сколько раз впоследствии повторял я себе эти слова! Тяжело дыша и еле передвигая ноги, я бежал вслед за Наставником в предрассветных сумерках задолго до первого гонга, и заклинанием бились в голове слова: «Я хочу! Я буду!». Я в тысячный раз повторял абрис ставших уже ненавистными знаков и не уставая твердил себе: «Ты можешь! Ты не уронишь лица!». А ведь были и еще дисциплины, были еще интересные вещи, на которые у меня просто не оставалось ни времени, ни сил. Хэ и так очень сердились – она совсем не видела меня: рано поутру Вэнь Чан условным свистом вызывал меня из дома, и после вечернего гонга, почти под звуки колотушек ночной стражи, я возвращался усталый и измученный.
В те первые недели, месяцы в школе у меня не было ни времени, ни сил думать, вспоминать, жалеть о чем бы то ни было. И когда однажды поздно вечером вместо того, чтобы быстро проглотить, не понимая даже, что это, приготовленную Хэ еду и, упав на ложе, провалиться в мгновения быстрого крепкого сна, я медленно, со вкусом, поел и, обращаясь к Хэ, спросил, есть ли какие-то вести из дома, я был удивлен не менее ее.
По какой-то не понятной мне причине само собой подразумевалось, что ни Госпожа Мать, ни я не будем писать друг другу. Но Хэ своими одной ей известными путями узнавала обо всем, что происходило во Дворце. Так, мы знали, что Главная жена продолжает присутствовать на Приемах и Пирах, что одну из своих дочерей она выдала замуж за чиновника Левой стороны[33]. Это, конечно, было бы совсем нехорошо для Дочери Господина, но для дочери Главной жены это была очень почетная партия. И еще много чего такого же глупого передавали Хэ, но главное, что мы – я – знали, что Госпожа Мать хотя по-прежнему и не очень здорова, но любит меня так же сильно, как и раньше, и шлет мне благословения своего любящего сердца.
И вот мы сидели и разговаривали, и я не чувствовал себя усталым и разбитым, вернее, наоборот, когда я возвращался усталый и разбитый, я никак не чувствовал себя – ну, ел, спал, и все, а в этот вечер я именно чувствовал себя бодрым, здоровым, готовым шутить с Хэ, а завтра рано бежать с Вэнь Чаном, а потом писать, считать, снова бежать, делать упражнения на площадке и снова, и снова… Мне это не будет трудно, совсем не трудно.
