– И вот еще что, – Вэнь Чан заглянул мне в глаза, – привыкай быть один и самостоятельно принимать решения.
Мне приятно было внимание Наставника, понятны его слова. Настроение мое совсем улучшилось, и я четко и легко отвечал на сначала совсем простые, а потом все более хитрые вопросы Вэнь Чана. Я думаю, что Наставник остался доволен моими знаниями. Он, правда, прямо не похвалил меня, но сказал, что я смогу продолжать занятия в одной из средних групп, и он подвел меня к столику, где среди сидящих вокруг него учеников я увидел и насмешника Хао.
Мне было не очень приятно встречаться с ним глазами, и я сделал вид, что не узнаю его. Но, когда я очутился за учебным столом и, как нарочно, рядом с ним, он исподтишка тихонечко толкнул меня и улыбнулся такой доброй, лукавой улыбкой, что я не мог сдержаться, и ответная улыбка сама растянула мои губы.
Учитель, сидящий во главе стола, постучал маленькой палочкой, призывая нас к серьезности и порядку. Этот час, когда я мог не стыдиться, мог показать, что и я что-то знаю и умею, помог мне более-менее смириться с тем, что произошло на площадке упражнений. Я почувствовал себя свободней и уверенней, и в перерыве, не стесняясь, знакомился с мальчиками, учившими счет вместе со мной.
Маленький колокольчик возвестил об окончании перерыва, и мальчики вновь расселись за столами. Но всего несколько мальчиков из моей группы остались вместе.
Все снова перепуталось, и я не знал, за каким столом, в какой группе занять место. Вэнь Чан снова, как он это называл, экзаменовал меня. Мои успехи в письме были похуже – мне никогда не хватало терпения красиво выводить знаки, и не раз прыгающий палец учителя стучал по моим небрежным каракулям.
В этой группе мне придется корпеть над буквами вместе с малышами вроде Циня. Его несмелый взгляд исподтишка я поймал, когда усаживался за низенький столик. Сидевший через несколько столов от меня весельчак Хао подмигнул мне: «Ничего, мол, бывает!». Я дал себе слово, что ненадолго останусь с этой малышней – им было, наверное, по восемь-десять лет! Я умею писать то, что они сейчас только учат, просто делаю это я очень небрежно. И я с удвоенным рвением принялся за упражнения.
Во время следующего перерыва малыши, сидевшие со мной за столом, наперебой начали расспрашивать меня и рассказывать о себе. Они, конечно, были совсем плохо воспитаны, но так непосредственны и естественны, что я невольно втянулся в перескакивающий с предмета на предмет разговор, и не успел подойти к Хао – он подзывал меня знаками, как перерыв окончился.
