Только одна продолжала стоять – в ее высоко поднятых руках плескались, двигались в такт колокольчикам два больших веера. Девочка, а я только сейчас понял, что танцорки не были взрослыми женщинами, смело и открыто смотрела прямо на меня! В ее взгляде было столько любопытства, интереса. Она как бы спрашивала:
– Кто ты? Что ты? Почему все склонились перед тобой? Почему мы танцуем для тебя?
Не знаю, что она поняла, прочла в моих глазах в тот краткий миг, когда наши глаза встретились, но вот и она прикрыла лицо крылышками веера и вместе с остальными танцорками-ручейками выскользнула из комнаты. И я не мог различить ее среди остальных девочек.
Теперь я совсем мало обращал внимание на то, что происходило вокруг меня. Были еще танцоры-мужчины с воинственными танцами под звуки потрясающих воздух гонгов и глухое уханье больших барабанов. Танцевали и взрослые женщины… Но я уже не наслаждался, как раньше, ни красивыми костюмами, ни замысловатыми движениями.
Госпожа Мать подумала, что я устал.
– Потерпи еще немного, мой дорогой, – шепнула она мне, близко-близко наклоняясь к спинке моего престола.
Но мне не терпелось уйти из этой яркой комнаты, хотелось подумать о девочке, расспросить о ней Хэ. Но музыка продолжала греметь изо всех углов, собравшиеся в комнате восхищенно прищелкивали языками, хлопали в ладоши. Наконец-то и рядом со мной что-то начало изменяться. Под мерные удары жезла Господин и следом за ним мы с Госпожой Матерью начали спускаться с возвышения. По обе стороны образованного придворными коридора выстроились стражники со скрещенными тройными копьями[21], и мы шли по блестящему металлом коридору. Как только Госпожа Мать, а она шла последней, проходила мимо стражников, они парами следовали вслед за нами.
За плотно закрытыми дверями комнаты мы разделились. Стража тесным кольцом окружила Господина, а мы с Госпожой Матерью, сопровождаемые несколькими воинами, отправились в свое Восточное крыло. Госпожа Мать шла медленно, с трудом переставляя свои маленькие ножки. Она тяжело опиралась на мою руку – я теперь был на голову выше ее.
– Ничего, ничего, – шептала она, – еще завтра я выдержу.
Стражники встали по обе стороны двери, ведущей в наши покои. Хэ подхватила осевшую на ее руках Госпожу Мать, и под злобными взглядами прислужниц они скрылись в комнате Госпожи Матери. Я же, не дожидаясь, пока прислужницы обратят на меня свое несносное внимание, юркнул к себе в комнату.
Столько всего произошло в этот день, в этот вечер! Сколько было у меня вопросов!! Не все я понял, о стольком хотелось спросить! Но главное – эта девочка! Я никогда не видел такого лица, никогда не испытывал того, что чувствовал сейчас. Я снял шапочку, парадную юбку, завернул в нее нефрит, полученный на празднике. Эти вещи такие красивые, такие важные, они не были моими, они смущали меня, рядом с ними мне казалось стыдным думать свои простые маленькие мысли. Я аккуратно положил их в дальнем конце комнаты.
