- Прямо волшебство.
Рэна вздрогнула, резко повернулась к мужчине. Ее поза поменялась, стала затравленной, а в глазах отчетливо читался страх. Увидев удивление собеседника, девушка выдавила улыбку. Бледную, нервную и неестественную.
- Просто готовка, - ее голос прозвучал ломко и холодно, как хрустящие льдинки.
Лаэрта такая перемена поразила, но задавать вопросов он не стал. Вернулся к теме, в которой Рэна чувствовала себя уверено, - к переводу. Ему меньше всего хотелось, чтобы беседы с ним оставляли у девушки чувство неловкости и отторжения.
Разговор об издательстве и последних словарях, уступающих по качеству старым, Рэну успокоил. Она вновь улыбалась открыто и искренне, а Лаэрт, забывшись, любовался ею так явно, что это стало очевидно не только девушке, смущенно отводящей взгляд, но даже Сорвису. Часовщик выбрался из своего кабинета, привлеченный ароматами еды и звуками голосов.
- Будь я женщиной, - шепнул он приятелю, когда Рэна отправила их накрывать на стол, - стал бы твоим в этот же вечер.
Райнделл недовольно нахмурился, но сказать ничего не успел.
- Я к тому, - поспешно продолжил часовщик, - что ты либо ухаживать начинай по-человечески, либо прекращай так смотреть. Я ж за нее все-таки в ответе.
- Я буду ухаживать, - решительно шепнул Лаэрт.
- Удачи, - Сорвис хлопнул мага по плечу.
Разговор за ужином шел свободно и непринужденно, Рэна и прежде благосклонно принимала комплименты, их увеличившееся число ей явно льстило и нравилось. Это мага обнадеживало. Он искренне, до дрожи в коленках, боялся, что его отчитают и объяснят неуместность такого поведения. Потому и не решился подарить серьги, которые собирался преподнести в качестве признательности за гостеприимство.
К его вящей радости, девушка даже согласилась прогуляться с ним следующим утром. До полуденной жары. Такое обещание Лаэрта окрылило, и спать он ложился почти счастливым. Для полного счастья не хватало совсем немного — ответной любви загадочной Рэны.
Неспешные прогулки по утрам постепенно вошли в привычку, приятные беседы, когда маг помогал хозяйке готовить ужин, доставляли удовольствие обоим. Девушка принимала и яркие полевые цветы, и конфеты, которые Лаэрту посчастливилось найти в городке. Райнделл с радостью отмечал, что она постепенно перестала сторониться его, открывалась, как едва начавший распускаться цветок лотоса. Опасливо, неуверенно позволяла мужчине заглянуть в свой мир.
Лаэрт очень боялся ошибиться, но чувствовал, что нравится Рэне. Об этом говорили ее взгляды, слова, румянец и смущение, если магистр замечал, что девушка за ним наблюдает. Он искал возможности, ждал благоприятного момента, хотел признаться в своих чувствах. Еще маг опасался торопить Рэну, напугать ее, но волновался из-за того, что до конца отпуска оставалась всего неделя. Так и не услышав от Лаэрта никаких определенных слов, девушка могла подумать, что стала для него всего лишь развлечением на время отпуска. Этого Райнделл страшился даже больше, чем невзаимности.
