Сорок минут спустя.
— Действительно? Всё было именно так, как ты говоришь? Что-то мне с трудом в это верится. Твоя история очень… хмм, удобная. Вроде бы виноваты оба, а вроде и никто.
— Я понимаю ваш скепсис, офицер, но всё так и было. Но, вполне возможно, я что-то и мог напутать.
— Да. Почти наверняка.
К одной из стеклянных ширм, отгораживающих коридор от зала, подошёл Камсток и мягко постучал папкой с бумагами. А затем не степенно удалился. Лейтенант внимательно проследил за ним, потом повернулся ко мне.
— Послушай парень. Обычно у пострадавшего есть два дня, чтобы изменить свои показания. Но учитывая, что сегодняшний день почти закончен, ты сможешь прийти и рассказать правду не только завтра, но и послезавтра. И вот ещё что. Не знаю, о чём вы с этим типом договорились, но я знаю одно: это не стоит того, чтобы остаться без руки. На этом всё, можешь быть свободен.
Больно много ты понимаешь, полицай.
— Спасибо офицер, я подумаю над вашими словами. — Губы растянулись в блогадарной улыбки, но из-за болевой судороги, моё лицо было больше похоже на клоунскую гриммасу.
Выходя из здания канцелярии меня окликнул молодой служащий.
— Марк, Марк подожди! Ты забыл своё пальто.
— А, благодарю.
Он кивнул и вернулся обратно. Это хорошо, что мне вернули пальто, а то на улице уже довольно прохладно. Да и ходить по улице без…
— Уважаемый, прошу, давайте побыстрее. Вы не один у нас такой, нам к другим нуждающимся нужно.
Госпиталь «Святой Марии» встретил меня убойным духом лекарств и чего-то противно-сладостного. Кабинет доктора выглядел мрачно и пусто. Стол, два стула, кушетка и анатомическое чучело. Газовый светильник под потолком создавал неуютный полумрак. Разве в кабинете не должны находится лекарства, инструменты и т. д.? Впрочем, откуда мне знать, я в кабинете врача нахожусь всего второй раз в жизни.
За разглядыванием убранства я не заметил, как врач принес таз с какой-то желтоватой водой и плоские ножницы с зажатым тампоном. Как только он приступил к снятию повязки я не смог сдержать стона боли. Присохший бинт медленно и очень неохотно отходил от обожжённой плоти. К концу этой пытки, меня трясло, рука пылала, а тело покрылось липким потом.
Сама конечность выглядела просто ужасно. Красно-сизый цвет, до середины плеча покрыта волдырями разной степени уродства, а из многочисленных ран, образованных лопнувшей кожей, медленно течёт сукровица вперемешку с кровью. Увидев это, меня начало мутить. Врач, в свою очередь, периодически обмакивая тампон в желтоватую жидкость, начал обрабатывать руку.
