– Может быть решили Тулу взять? – сказал осторожно Африкант.
– Зачем она им? Тем более, что Тулу никто не защищает и наших войск в ней нет, мы бы видели, через неё ехали… Такой силой, Африкант, только армия преследуется, не меньше. Это поверь моему боевому опыту и долголетней службе.
– Так, кроме наших казачков мы никого не видели, – удивился Африкант.
– Возможно это отвлекающий маневр. Себя французам показывают, как красную тряпку быку, чтобы с толку сбить.
– А что ж вы казачьего офицера об этом не спросили?
– Об этом, Африкант, не спрашивают. Если это так, то это военная тайна стратегического характера, понял?! И мы в эту тайну, стратегию и тактику вляпались с тобой по самые уши. И голову нам в этой стратегии отшибут, и как звать не спросят.
Дальше ехали без остановок, изредка справляясь в деревнях о правильности направления движения. Наполеоновских солдат в этой стороне никто не видел и Африкант с барином немного успокоились и ни о какой погоне уже не думали.
Они – то не думали, а вот Антуан Готье очень даже думал. Правда, он не знал о том, что ни кавалеристы, посланные Наполеоном по дороге на Владимир, ни конники Мюрата на Рязанской дороге – русской армии не обнаружили. Досадно было и то, что и он этой армии не увидел. Ещё его омрачало, что поверил этим, с экипажа, особенно кучеру, который, видите ли, устал ждать, пропуская русские войска. Моро оказался прав. Но он ему об этом не скажет. А ведь как обвели?… Как обвели? Только, проследовав за мнимым арьергардом русских войск и поднявшись на возвышенность, они увидели до самого горизонта пустую дорогу на Тулу. Куда казачки делись, неизвестно. Когда это случилось, к нему подскакал Моро и крикнул: «Разрешите догнать карету с русскими!!!». Антуан молча кивнул. Моро с десятком драгун скрылся в пыли, ускакав в направлении Москвы на полном аллюре, желая догнать злополучного барина и его кучера.
К вечеру Пётр Никитич и Африкант расположились на ночлег в небольшой деревушке у старосты. Дом у хозяина был большой. На ночь лошадям задали овса. Ужинали за большим столом. Хозяин, косая сажень в плечах, с кудрявой с проседью бородой сказал, отпивая из блюдца чай:
– Утром на Чириково поезжайте, оттуда свернёте направо, на Красную Пахру. Влево, дорога на Тарутино уходит. От Красной Пахры до усадьбы вашей сестрицы будет рукой подать. Под счастливой звездой родились, что вас французы отпустили, хотя больше советую им не попадаться… Мужички по деревням партизанские отряды организовывают. Кто с вилами, кто с топором, всем миром на супостата налягают. В Москве есть нечего, вот француз в окрестностях и лютует. А ваше сельцо я знаю, бывал. И барыньку помню с её мужем. Не знаю как она, а он – сущий ребёнок. Красивые в своей наивности их души, храни их господь. Я у барина ещё картиночку купил, простенькая такая, но душевная, рамка хорошая, богатая. Так что ложитесь спать, а утро вечера мудренее.
