Минут через пятнадцать клиент затих и сел на травке. Осмысленности в его взгляде было не больше, чем у стухшей селедки, но и суицидных порывов не наблюдалось.
«Где товарищ живет?» – спросил Николай Петрович у Василия. – «Ну надо же, опять этот дом. Грузитесь, подкинем.»
«Вот еще,» – недовольно бурчал Костик. – «Может этим алкашам еще цветомузыку включить? У нас, вон, следующий вызов. Семейный мордобой. Менты вызвали.»
«Ничего успеем. Это совсем рядом,» – примирительно заметил Николай Петрович. Больше всего обрадовался почему-то Василий: «Вот и хорошо, вот и славненько. А то я уже совсем испугался. Спасибочки Вам, товарищ доктор. Чтобы Вас жена дома не пилила. А Вам, девушка, мужа хорошего.»
Нина прыснула в кулак, Николай с силой захлопнул дверь за высадившимися пассажирами, Костик аккуратно выруливал с хорошо знакомого двора, усыпанного подавленными гвоздиками.
«Этот дом, как Бермудский треугольник,» – заметил Николай. – «Целый день вокруг кружим, выбраться не можем.»
«Какая у него улыбка красивая,» – неожиданно заметила Нина. – «И добрая. Сразу видно милый, интеллигентный человек. Такой подлянки не сделает и ложки делить не будет.» Опять вспомнился не к ночи будь упомянутым бывший муж.
«Почему я раньше не обращала на него внимания?» – присматривалась к напарнику девушка, точно видела его впервые. – «Он ведь не женат. И кажется, никогда не был. Вот же я лохушка! Не накрашена даже. И у волос корни давно отросли.»
Не переставая мысленно ругать себя, Нина предложила: «Может быть перекусим, пока едем? У меня сегодня пирожки домашние с яблоками. Попробуете?»
«С удовольствием.»
Анастасия Рокотянская не высовывала нос из дома третий день. С тех самых пор, как принеслась домой с неожиданно свалившейся на нее красой, так и не отважилась больше выйти на улицу.
Злые! Какие же они все злые! Нет бы порадоваться, так нет, вылили на нее ушат помоев. У Анастасии все еще щекотало в животе при воспоминании о том, как обмирая от смешанного чувства ужаса и восторга, она впервые отняла от груди сложенные руки, шагая по улице, и выставила обтянутые розовой маечкой груди напоказ. Но злые и жестокие люди как всегда все испортили.
«Тьфу, бесстыжая!» – первыми прокомментировали ее дефиле две гнутые бабки, ковылявшие с палками по своим бабским делам, то ли в собес, то ли на почту за пенсией. – «Ни стыда, ни совести. Идет, трясет, точно корова выменем. Хоть бы лифчик надела. Ой, что творится, что творится!»
