Василий успел вовремя. Покойницу как раз собирались выносить. Перед подъездом нетерпеливо попыхивал автобус ритуальной службы, торопясь отвезти покойную в последний путь. Соседи и прочие любопытствующие с четными числом гвоздичек в руках уже кучковались, негромко переговариваясь, во дворе, перемывая косточки не только почившей, но и ее чадам и домочадцам.
Смерть – она ведь всегда интересна. Что, как, почему, да отчего? Какая жалость, такой молодой или надо же сколько протянул. И всегда смерть оставляет послевкусие злорадства и облегчения: слава Богу, что не я. Я то еще о-го-го! Поживу еще, покопчу небо.
Всеволод дымил на лестничной площадке этажом выше своей квартиры, впуская в раскрытую форточку вездесущих мух и стряхивая пепел зажатой меж пальцев сигареты в приспособленную для этого консервную банку. Суета и беготня последних двух суток, неизбежная при организации похорон и поминок прежде не оставляли времени на размышления, а вот сегодня навалилось. Отчего то на душе у Севы скребли кошки. Так часто случается, чувствуя себя погано, человек не сразу понимает отчего. И только остановившись, и перебрав мысленно события последних дней, понимает – скверно ему от того, например, что завтра предстоит поход в школу на родительское собрание, на которое только вход бесплатный. А вот выход … . Школьные нужды всегда столь разнообразны, сколь и неотложны. Прощай мечта о новых удочках!
Всеволод тоже осторожненько попытался покопаться в душе и с удивлением обнаружил, что едва ли не винит себя в смерти тещи. И с какой же это стати, спрашивается? Пьяный разговор в парке не шел из головы.
«Слушай, Куприянов,» – наконец не выдержал он. – «Помнишь треп в тот день, ну когда она померла?»
«Ну.»
«Мы как раз об этом говорили, а она … того,» – излагать мысли связно Сева был не мастак, но собеседник суть уловил интуитивно, как собака улавливает настроение хозяина.
«Так то просто треп. Мало ли чего мы болтали. Мишаня вон о машине мечтал …» – Василий внезапно запнулся. Собеседники переглянулись.
«Он какую хотел? Инфинити что-ли?» – деловито осведомился он после оглушительного молчания.
«Или Мазду,» – почему-то шепотом добавил Сева.
«Ты к чему это ведешь, конопатый? Хочешь сказать, чего захотел, то и получилось? Это ж бред собачий.»
Теперь то, после этого здравого замечания, Всеволод тоже думал, что это бред, но как то неуверенно. Василий, между тем, продолжал разглагольствовать: «Думаешь, если скажешь: хочу, чтобы Алевтина Ивановна была жива, она и встанет?»
