– Вы говорите о доме самого? – поднял брови Владислав.
– Именно. Он мне сказал, что в случае исключительных обстоятельств я могу временно им воспользоваться. И, как мне кажется, исключительные обстоятельства уже возникли. Ключи у меня есть, можно поехать туда хоть сейчас.
– Просто поразительно, – заговорила Зульфия. – Я даже не ожидала… Но… как же моя работа?
– А вы где работаете?
– Ну… Я сама на себя. Распространяю «Гербалайф», шью и вяжу на заказ.
– «Гербалайф»? – сморщила нос Пронина. – Оставьте это бестолковое занятие. Эта пирамида себя изжила. Там тупик. Сейчас у них дело дошло до того, что дилерами должны стать все люди в мире. А это невозможно. А по поводу ваших заказов… Ну так Денис, наверное, поможет вам выдать их клиентам.
– Да я бы не хотела и бросать это занятие. Деньги-то нужны. Мы за квартиру, которую снимаем, платим вместе.
– У вас есть какая-то техника для работы? Это тоже решаемо. Главное – сейчас доставить вас в тот коттедж, пока имеется возможность.
– Ох, хорошо бы Денис меня туда проводил…
– Где его искать?.. А такси уже вызвано. Зульфия, решайте. Сейчас – самый лучший момент для того, чтобы вас отправить на новый адрес, про который не знают ваши преследователи.
– И дайте мне ваш паспорт, – напомнил Москвин.
– Конечно, я согласна, – произнесла девушка и вздохнула. – Мне ведь деваться некуда.
* * *
Денис Тилляев примерно в то же время сидел в прокуренном баре клуба «Стиляга». Он тянул «калифорнийскую отвёртку», самый дешёвый из коктейлей, и занимался одним из наименее благодарных дел на свете – самоуничижением. Домой ему идти не хотелось – он предполагал, что на его физиономии большими буквами написано: «Зульфия, я пару часов назад изменил тебе с актрисой из нашего театра». И даже сам, будучи актёром, он не находился в уверенности, что сумеет сделать вид, будто ничего не произошло.
И отчётливо представлял себе, что с этого дня его жизнь уже не будет прежней. Поскольку теперь придётся врать, и притом отчаянно. И жить с мерзким ощущением лжи и стыда. А стыдно Денису было даже не столько из-за того, что он изменил своей девушке, сколько из-за того, что ему это понравилось. Из-за того, что он получил сказочное наслаждение. От того, что он поистине растворился в этой женщине, как ни в какой другой прежде.
А также и потому – он отдавал себе отчёт – что это только начало.
Ему стоило некоторых усилий невнятно пробормотать Свете, что он должен срочно бежать домой. Впрочем, Света и сама находилась словно в тумане, отвечая после репетиции невпопад на любые реплики. Но актрисе было проще, думал Тилляев: она женщина совершенно свободная и вполне потому может себе позволить влюбиться в кого угодно и с кем угодно же заниматься сексом. В отличие от него, Дениса. Который чувствовал себя так, будто его душа треснула пополам, и теперь из этой трещины сочится необычная, странная боль.
