– Если бы ты мог заняться распространением как следует, то тебе незачем и в театр было бы ходить! Не говоря уже о ёлках.
Денис даже замолчал на полминуты от неожиданности.
– Во-первых, – начал он осторожно, потому что странный блеск в глазах Зульфии его немного насторожил, – ты пока что сама в минусе от своей торговли. Во-вторых, ты мне только что открытым текстом предложила бросить театр. Как это понимать? Мы с тобой уже говорили на эту тему и закрыли её навсегда. Я не за деньги выхожу на сцену. Это жизнь, которую я выбрал раз и навсегда. Я – лицедей, а не торговец.
– Всё-таки насчёт ёлок… Может быть, там родителям детей что-нибудь продать можно будет?
– Опять глупости говоришь. Видано ли дело, чтобы Дед Мороз торговал «Гербалайфом» во время утренника! Этого ни дети не поймут, ни мамаши.
– Какой из тебя Дед Мороз… – вдруг скривила губы Зульфия. И снова неожиданно начала кричать:
– Ты Снегуркой, наверное, пойдёшь халтурить! Косу приклеишь, губы помадой накрасишь, никто и не заметит разницы!
– Не хочу вообще с тобой разговаривать, – раздражённо сказал Денис. С грохотом отодвинул табурет и вышел из кухни, по привычке хлопая по бедру, словно в поиске пачки сигарет. Которых у него уже давно не было.
* * *
– Смотри, Эсон, вот список, который мне продиктовал по телефону отец.
Махмуд положил на стол вырванный тетрадный лист, исписанный фамилиями и именами в две колонки.
– Это кто такие? – спросил Эсон.
– Это последний выпуск нашего театрального училища. Помнишь, я просил поимённо всех, кто получил диплом актёра в том году? Так вот, отец нашёл эту информацию.
– А если Зульфия сбежала с недоучившимся студентом? – задал Эсон резонный, в общем-то, вопрос.
– Не, я слышал про парня, который должен был закончить училище!
– Интересно, кто из них мог оказаться здесь? – задумался Эсон, уставившись в список. – Как ты думаешь, среди наших только смотреть, или русские имена тоже проверять надо?
– Все, – заявил Махмуд.
– Но девушек-то не надо, наверное…
– Я тоже так думаю.
– Но ты оставил несколько женских имён!
– Отец не был уверен, что «Марите Зогряну» – это девушка. Может быть, это парень.
– Действительно. Ну и имена у этих русских, шайтан их дери!
– Вот и я о том же.
– А Дэни Тилля – это же девушка, наверное… Смотри-ка. Кажется, мы её как раз в спектакле видели! – вспомнил Эсон. Произнёс он имя и фамилию, как полагается на родном языке – с ударениями на последние слоги.
– Сейчас программу посмотрю, где-то валяется… – сказал Махмуд и начал шарить в ящиках комода. – Вот она. Да, точно. «Тоня Парфёнова – М. Глущенко или Д. Тилля». Знаешь, это может быть сценический псевдоним даже. Слишком красиво звучит. [
