– Нет, мамочка, ты в меня совсем не веришь, а ведь я уже взрослая!
Боро захохотал, целуя ее в нос, и отдал Маре.
– Что ж ты, взрослая, маме не сказала, куда идешь? Взрослые так не поступают, – улыбался Магистр.
Эмили слезла с материных рук и побежала к столу, крича:
– Так она бы не разрешила!
– Да, – усмехнулся Боро, – умная у Вас дочь, Мара. Её ждет великое будущее!
На что Мара, улыбаясь, посмотрела дочери в след с огромной любовью в глазах, покачала головой и произнесла:
– Но если она и дальше так будет поступать, то её ждет великая порка!
Боро хитро прищурился и, качая пальчиком, как Эмили, передразнил её:
– Детей бить нельзя!
Мара рассмеялась, звонко и чисто, как горный ручей. И Боро вспомнил колокольчики. Где-то они сейчас? Звенят ли так же, как прежде?
– Господин Боро, проходите к столу, угощайтесь. Сегодня большой праздник, и грустить нельзя! Примета плохая. Оставьте все заботы на завтра, – позвала его Мара в круг.
Перекусить сейчас Боро был не против, поэтому с удовольствием набросился на зажаренного барашка. Краем глаза он отметил, что Кан по-дружески общается с кузнецом. Они о чем-то оживленно разговаривали, периодически бросая взгляды в сторону Боро. Утолив голод, он перебрался к Кану.
– Дорого вечера, – приветствовал Боро кузнеца.
– Сегодня нужно говорить: «Хорошего урожая», – с улыбкой протянул ему руку кузнец, – давно я тебя не видел, сорванец. Как дом спалил, так и пропал! Ну, рассказывай, как теперь дела твои? Вспомнил?
Боро кивнул, присаживаясь рядом.
– Да, Кан память помог вернуть.
– И как? Назад вернуться хочешь? Или с нами останешься?– интересовался кузнец.
– Ни то и ни другое, – уклончиво ответил Магистр.
Кан кивнул, подтверждая слова Боро:
– У нас покрупнее планы, но об этом завтра. Сегодня будем гулять всю ночь. И вообще, я хочу напиться и орать песни.
Боро хохотнул и с удивлением спросил:
– Кан, ты ли это? Чтобы ты хотел напиться?
Кан хитро улыбнулся и встал, принимая свой истинный облик.
– Иногда и я хочу быть молодым, веселым и беззаботным.
Потом оглядел стол, схватил круглую бутылку с местным вином, две кружки и налил до краев себе и Боро.
– Пей, Магистр, сегодня можно. И нужно. И забудь обо всем, хотя бы на эту ночь.
– Я слово дал, что пить больше не буду.
– Кому? Когда? – поинтересовался Кан.
– В той жизни. Сам себе. Нас вином отравили, глюк наложили. С тех пор не пью.
Кан остановился:
– Подожди, кого вас? Тебя и Кахэ, или кого-то еще?
– Да, меня и Кахэ.
– И после этого сны стали сниться такие странные? – начал улыбаться Кан.
