– Больной что-ли? О чем ты? Все? Ну вот река просто как обычно. Деревья так же. Звезды….
Что? не выдите этого покушения? Почему? Скоро ничего не будет. Это.. .а.а.аа.а.а. Жарко. Это все против нее. ААААААА.Жара.Какой ужасный сорт чувства против нее. Любовь. Она против нее. Она выжимает из тех яд. Он страшен хоть и мило … жарко …. Милостив на вид. Не видите?
-Больной? Или давай и не ссы? Тебе кажется. Это предрассудки. Иди давай, или оставайся, но молча. И вообще….
Молитвой греха не скроешь.
Вот и начинается вечерний миг жизни всего света. Сегодня ветер как не свой для весны. Может так ждал сроков ухода зимы с престола времен? Не знаю. Удивительно конечно. Ветер, пустое небо. Просто чернь с малыми белыми ветрянками. Такие неумелые окончания умелого художника. Белое на черном. И даже не бело. А от черного высветленное. Ветер сегодня ходок. Облетает всех мимолетной секундой.
И мало кто на улице. Все дома. Вот старушка смотрит телевизор. А детишки познают развлечение и кубость через кулачество. А он ждет. Ждет свою гостию. Родители его уехали в далекий черездорожный край и вернутся по усталости ветра. Ой как не скоро скажу вам.
Ждет гостию. Прибрал бумагу, одежду, одеждуцеплялки. Прибрался вещами. Придухарился. И оставил на столе блокноты и листы со своей поэмою. Чтобы гостия увидела.
Все сделал и ждет. Каждый чих двери оставляет на его сердце дрожь. Такую липкую и непрохладную. Дабы придушить длинность времени, он перекрыл свой секундый харч дрожи и начал читать Венечку. Хорошо. Хорошее произведение. Нравится ему. Смеется. Вот оно – и немедленно напившись.
Стук. Стук в 99 квартиру.
Это волна раскомых мечт прошла кораблем или целым флотом по 99 квартире и оставила свою пушечность у его сердца. Как забилось сердце? Как смерть любит не грешить. Он кидает книгу, но не суть произведения. У него сейчас то же. «И немедленно напившись». Только не выпивкой в своей сути, а этим. Помните это?
Обычная дверь в его глазах словно сотня бариккад к заветной жизни. К заветному счастию. Просмотр в глазенок. Открывает.
Вы слышали, как кричат дети? Этот детородный писк боли и новой, безызбежной жизни. Свободы духа и смерти. Я слышал. Этот писк пленит в некую боль. Напоминает про рабство и недолговечность счастия. Этот писк простонала дверь. Он пронесся бесслышно, однако присутственно.
Неважен этот писк, важнее, что дальше. Она. Среднего роста девушка. Бледно- пышная. Облачная. Такая же страдающая и боящаяся всего. С черными волосами. С цветом космоса, вечности. И эта аура белого тепла. Дома. Никто не видит ее. Ее прекрасные хрупкие ноги, облачные и подушечно мягкие. Аж бери и засыпай. Ложись на них как к матери. Или бери и просто трогай их. Все же хотели трогать облака! Они будут невероятно горячи, хоть это и Луна. Солома просто сокращается в ночь. Не для соломы, не для лампочек красота и душа Луны. Не для них ее прелестные ноги и она. Для него.
